Читать «Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности» онлайн - страница 207

Продуцировались настолько очевидные вещи, что о температуре брожения новых идей, соответствующих изменяющемуся миру, говорить не приходилось.

Наивно утверждать, что сотни книг, написанных о классике, были отмечены индивидуальным подходом. Бывали исключения, но, когда это относительно общего корпуса изысканий, проблема в том, что индивидуальный подход лишь имитировался, а на самом деле предлагалось стандартное решение, чтобы выдать продукт, толерантный по отношению к идеологической парадигме.

На этих решениях и толкованиях давно поставлен репутационный крест… Пушкина отправили на покой со всеми почестями и регалиями. То, что сейчас именуется Пушкиным, это действительно «наше все»: основатель департамента по перекладыванию бумаг, бюрократически прилежной перетасовке цитат, тщательному перераспределению юбилейных средств, старательному переписыванию отчетов о перекладывании бумаг, перераспределении, переписывании… Начинай сначала.

Профессиональные ценители Пушкина взяли его в компанию для декларации своего утонченного одиночества и интеллектуальной покинутости, для обозначения своей эмансипированности от обывательского существования тех самых пресловутых широких народных масс, именем которых столь долго и по сей день освящали миф Пушкина.

А где покинутость – там недалеко от спекуляций. «Пушкин – наше все» – эта удачная архаичная метафора в умах досужих апологетов превратилась в мифическое пространство, пристанище утомленной духовности, нечто среднее между поводырем для слепых, гастрономом духовной мудрости и андреевской «Розой Мира».

Вклады в классику: отрицательная доходность

Сегодня классическая культура больше похожа на вдову, чем на замужнюю женщину. Эту вдову окружают многочисленные нахлебники, кормящиеся за счет государственного пенсионного вспомоществования, выделяемого несчастной женщине.

Понимая, что на фоне конкурентоспособных потребительских товаров и услуг (здесь возможны самые произвольные сочетания эффективных брендов, от бытовой техники до футбола и т. д.), стоимость бренда «Пушкин» устремилась к нулю, государство настоятельно пытается осуществить экстенсивную рекламную компанию, повысить интерес к классике.

По апробированной десятилетиями модели власть торжественно выражает свой респект классическим брендам культуры: торжества по случаю юбилеев, возложение венков и цветов, экскурсии для школьников, фестивали поэзии, научные конференции, фильмы о поэтах, декламации стихов в метро, четверостишия, напечатанные на карте метрополитена. Безымянным тупичкам и улицам городов присваиваются имена поэтов. Не обходится без казусов. На юге Москвы появились, к примеру, проезд Карамзина, Бунинская аллея. Того ли Карамзина, который «Бедную Лизу» написал, того ли Бунина, автора «Темных аллей», или не того – горожане особо не интересуются, но закономерный вопрос любопытствующих: «Какое отношение русские классики имеют к месту, застроенному многоэтажками?» – остается без ответа. Говорить об эффекте подобных и прочих акций сложно. Что очевидно – так это исчерпанность привычного подхода. Другой пример расточительного использования имени: рядом со станцией метро «Академическая», недалеко от площади Хо Ши Мина, который, к слову сказать, не имеет ни малейшего отношения к этому уголку Москвы, установлен стенд с биографией и кратким очерком творчества Тютчева, что также не связано с этим пространством. При столкновении с подобными фактами навязчиво преследует мысль о матрице и неумелой эксплуатации классических брендов.