Читать «Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности» онлайн - страница 167

Не менее важное: у критиков, разбитых на лагеря по симпатиям, нет единого мнения, что порекомендовать читателю. Кто-то назовет писателя имярек новым Толстым, кто-то пророчит надвременную славу другому автору «историко-разоблачительной», «интеллектуальной», «социально-детективной» литературы.

Общего мнения не будет. Однозначное объяснение отсутствует. Здесь обнаруживается несколько концептуальных причин.

О том, что вышло из моды

Любые экспертные оценки популярности классики – это даже не оценки, а желательные ощущения. И даже если они называют высокую статистику и оперируют эффектными цифрами (к примеру, процент населения, активно читающего серьезные книги), в масштабе всей страны эти цифры, как бы красивы они ни были, приближаются к нулю. Печальных доказательств не счесть.

Классика и интеллектуальная литература сегодня не в социальной моде – они отпугивают требовательностью к мысли, назидательностью и философским масштабом.

Напротив, массовая литература удовлетворяет и потребности в индивидуальной мечте, и необходимому ощущению быть принадлежностью чего-то большего, чем ты сам, хотя бы через интеграцию твоего частного желания в общее настроение времени, отражаемое культурой. Пусть массовой.

Можно сколь угодно громко и долго ругать массовое искусство за его примитивность и сервильность, потакание дурным вкусам и разжигание бесперспективных надежд, и все же, чтобы снизить пафос правильных пропагандистских лозунгов радетелей высокой словесности, срочно требуется цитата из культовой книги «Галактика Гуттенберга»: «По мере становления, развития и самоопределения рыночного общества литература стала играть роль потребительского товара. Публика превратилась в хозяина и покровителя. Изменилась и роль искусства: из направлявшего наше восприятие учителя жизни оно превратилось в предмет, способный создать нам хорошее настроение или сделать нашу жизнь комфортнее. Это привело к тому, что для людей искусства, как никогда раньше, стало важным понимать последствия его влияния на публику. Человечество столкнулось с новыми измерениями функций искусства. С одной стороны, художник деспотически подавлялся теми, кто манипулировал рынком товаров массового производства, с другой, находясь в состоянии изоляции, прозорливо постигал решающую роль дизайна и искусства как средств упорядочения человеческой жизни и достижении чувства удовлетворения. В своих глобальных притязаниях искусство не уступает массовому рынку, сформировавшему новую перспективу, с позиций которой несложно увидеть новые возможности и размах упорядочения и украшения повседневности во всех аспектах и проявлениях жизни».

Чтение в XX – XXI веках – не только воспитание души, но и приятное времяпрепровождение, отдохновение от социальных тягот. Мы же, следуя примеру «русских мальчиков» Достоевского, продолжаем уподоблять себя тонким ценителям буквы и категорически требуем от окружающих перед чтением книжки надевать мундир, быть душевно разборчивым, привечать истинное слово и быть негодующе неравнодушным к литературным поделкам.