Читать «Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности» онлайн - страница 16

Жизнь сочиняет ноты оптимистических песен и для возрастного кризиса. Мир обещает много, слишком много: «Моя молодость совпала с молодостью века. И это прекрасная судьба – если так совпадает: молодость века и молодость человека».

Опыт жизнепроживания предшественников предостерегает: за жизненные успехи платят высокую цену: смерть Уинтерборна на поле боя, последний выдох Идена в океанской глубине, гибель Гэтсби, поражение Кавалерова во всех жизненных правах. Судьбы литературных персонажей усилят похмельную горечь тех, кого перестройка разочаровала, наградив острым ощущением потери социальных смыслов.

Почему-то, как всегда, ничего не вышло. Вроде, и молод, и жаждется инициативно приложить ум и душу к строительству бытия. Человек изголодался по жизненному творчеству.

Те, кто были чуть постарше, «молодые реформаторы», с чужого уверенного голоса, неистовствуя, пели осанну представителю поколения, единственному, способному наладить бесприютную жизнь. Рефрен политических либо экономических песен был неизменен: «Тебе страшно повезло! Ты живешь в такое время… Ты сам можешь держать удар и форму. Ты сам – олицетворение сильного удара и убедительной формы». Поколению, чьи молодость и доверчивость были взяты напрокат, заговорщически подмигивали.

Жизнь как бизнес

Молодой человек бросился в пучину жизни, научился высказывать широкий взгляд на вещи, ему понравилась спортивная терминология капитализма – равный старт для всех. И он стартовал, стартовал, стартовал, пока не обнаружил, что так и не удалось встать с колен.

Опыт прорисовки конфликта Ю. Олешей в «Зависти» актуален для понимания перестроечной ситуации. Молодой мечтатель, а потом и персонаж «Ампир В» В. Пелевина, неожиданно обнаружил, что его колени ободраны в кровь, а все призовые места распределены еще до начала состязания: «В общем, войти в мыслящую элиту нашей страны мне не удалось. Разумеется, как и все лузеры, я утешал сам себя тем, что не захотел этого сам».

Интерес к соревновательности не покинул только тех, кто стартовал раньше. Это они – объекты зависти, это они – будущие лоцманы в финансовых потоках, капитаны грядущих дефолтов.

Жизнь учит реализму. Точнее, жизнь спонсирует обманчивыми обещаниями, но всегда правильными заклинаниями в ироническом стиле К. Воннегута: «Лучшей жизни никогда не бывало! Поглядите, какое равенство! Взгляните, как отовсюду изгнали сексуальное ханжество. Красота! Раньше у человека все внутри холодело, стоило ему только подумать о насилии, о прелюбодеянии! А теперь делай что хочешь и радуйся!»

На самом деле реализму учит Курт Воннегут: настоящая жизнь – это «повесть о людях, главный герой в ней – накопленный ими капитал, так же, как в повести о пчелах главным героем мог бы стать накопленный ими мед». «Такие дела», – как говорил другой герой Воннегута.

«Такие дела» – вот эпиграф к новой эпохе. Знаки союзничества оказались шулерскими пассами в игре фальшивыми картами. Вчерашние комсомольские лидеры, еще недавно отчитывающие рядового товарища за потерю значка, с тем же пылом принялись отстаивать интересы ваучеризации. Кинулись приватизировать госсобственность. Что поделать, кто виноват, Пушкин наше все, преступление и мир, ваучеры и Муму, три сестры и МММ: «Такие дела».