Читать «Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская» онлайн - страница 46

— Неужели, — восклицала Аделаида, — неужели эти люди, выпустив нас, снова решили нас арестовать? Неужели с нами вновь поступили столь же гнусно, как в замке Шиндерса? Ах, неужели мы никогда не вырвемся из их рук? Если бы я не была уверена в твоем отце, — продолжала принцесса, — я бы непременно заподозрила предательство.

— Ах, сударыня, мой отец не мог предать нас.

— Я знаю, а потому крайне удивлена.

— Сударыня, нападение на нас легко объяснить. Помните, отец мой просил соблюдать глубочайшую тайну. Те, кто пустились за нами в погоню, наверняка следили за отцом, а потому быстро нас хватились и послали за нами погоню.

— Разумеется, это предположение — первое, что приходит на ум; но как объяснить появление незнакомых рыцарей?

— О сударыня, как это ужасно, когда приходится подозревать даже тех, кто оказал тебе поистине неоценимую услугу!

— Вот до чего доводит несчастье… Так что ты думаешь о тех бравых рыцарях, что вырвали нас из рук гонителей наших? Мы обязаны им жизнью.

— Без сомнения, сударыня.

— Ах, если бы нашим спасителем был маркиз Тюрингский, — мечтательно вздохнула Аделаида, — как было бы сладостно соединить в сердце своем любовь и чувство самой искренней признательности… Но почему спасители наши не представились? Когда совершаешь столь благородный поступок, зачем забывать о правилах вежливости?

— Дорогая госпожа моя, воистину великодушие наших спасителей достойно вас!

— Увы, Батильда, душа моя уже не та, что прежде: истерзанная горестями и несправедливостью, она стала чаще склоняться к злу, нежели к добру; вот каковы результаты тирании и произвола! Теперь я понимаю, что в темнице злоумышленники не исправляются, а, напротив, становятся гораздо более опасными. Если мне снова доведется встать у кормила власти, у себя в государстве я уничтожу тюрьмы: побывав в заточении, я на себе ощутила всю жестокость тюремных заведений. Призывая людей к добродетели, не стоит ежеминутно предлагать им зрелище порока. Когда хочешь обратить человека к добру, обращайся к его душе, а если причиняешь ему зло, жди, что он ответит сторицей. Глупо полагать, что ты отвратишь человека от зла, если запрешь его в темницу. А если ты знаешь, что заточение лишь озлобит его, зачем тогда его запирать? Не лучше ли поискать иных методов исправления?

— Но, сударыня, — произнесла Батильда, — разве вы не видите, что человека гораздо проще запереть, нежели убедить? А глупость, как всегда, указывает самую простую дорогу. Ваши несчастья, сударыня, заставят государей задуматься о предназначении своем.

— Боюсь, Батильда, ты заблуждаешься, — отвечала принцесса. — Ибо про себя могу сказать, что из-за причиненного мне зла я чувствую себя способной причинить столько же зла другим; а ведь если бы меня не ввергли в бездну несчастий, зло никогда бы не коснулось души моей: я была бы такой же жертвой, как и они… Сейчас же, Батильда, душа моя уже не та, что прежде, несчастье изменило ее, в характере моем появилась жестокость, малейшее неповиновение вызывает у меня раздражение… Но оставим этот разговор: пора двигаться дальше, ибо мы все еще в опасной близости от тех мест, где нам с трудом удалось избежать стольких бед. Думаю, лучше нам отправиться не в Трир, а отдать предпочтение Франкфурту, куда мы доберемся довольно быстро, ибо здешняя дорога ведет как раз в этот город. К тому же сейчас там проходит большая ярмарка, и мы легко затеряемся в ее многолюдье; там наконец мы приобретем женскую одежду, а потом посмотрим, что нам делать: надеюсь, обстоятельства сами нам подскажут.