Читать «Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали» онлайн - страница 47

Но Пушкин сохранил хладнокровие и нашел способ заставить императора принять его без прямой просьбы. С этой целью он задействовал молодого Соллогуба, точно рассчитав все его шаги и поведение тех лиц, на которых Соллогуб интуитивно выйдет с полученной от Пушкина информацией. Эту комбинацию в игре Пушкина с Зимним условно назовем «21 ноября». О ней лучше всего рассказал ее невольный исполнитель В. А. Соллогуб: «Послушайте, – сказал мне Пушкин через несколько дней (после отзыва картеля Дантесу. – Н. П.), – вы были более секундантом Дантеса, чем моим; однако, я ничего не хочу делать без вашего ведома. Пойдемте в мой кабинет (хитрец Пушкин: сначала намекнул мальчишке, что недоволен его ролью в переговорах с секундантом Дантеса, и тут же подчеркнул, что он остается его самым доверенным лицом). Он запер дверь и сказал: «Я прочитаю вам мое письмо старику Геккерну. С сыном уже покончено… Вы мне теперь старичка подавайте». Тут он прочитал мне всем известное письмо к голландскому посланнику. Губы его задрожали, глаза налились кровью. Он был до того страшен, что только тогда я понял, что он действительно африканского происхождения. Что мог я возразить против такой сокрушительной страсти? Я промолчал невольно, и так как это было в субботу (приемный день князя Одоевского), то поехал к кн. Одоевскому. Там я нашел Жуковского и рассказал ему про то, что слышал. (Пушкин верно рассчитал реакцию Соллогуба, а дальше и реакцию Жуковского.) Жуковский испугался и обещал остановить посылку письма. Действительно, это ему удалось; через несколько дней он объявил мне у Карамзиных, что он уладил и письмо послано не будет».

Дело Жуковский действительно уладил. Но для этого ему пришлось срочно выполнить непременное условие Пушкина – организовать его встречу с царем. Видимо, испуганный Жуковский смог напугать и Николая. Аудиенция состоялась практически незамедлительно – 23 ноября. О содержании разговора ни царь, ни поэт, ни, тем более, Бенкендорф (есть косвенные сведения, что он присутствовал на встрече) не распространялись. Думается, что Пушкин изложил царю (в стиле неотправленного письма Бенкендорфу) свое видение ситуации. Намеки на причастность царя ко всей этой истории в виду присутствия Бенкендорфа носили, скорее всего, весьма завуалированный характер. Но главные участники разговора все поняли с полуслова. Тем более, что Пушкин наверняка изложил императору содержание диплома в своей авторской интерпретации.

Очевидно, что при оценке Геккерна-старшего собеседники сошлись во мнении. Более того, чтобы успокоить и смягчить Пушкина царь мог в доверительно-конфиденциальной форме намекнуть поэту, что в ближайшее время предполагается заменить фигуру посла. Пушкин обожал доверительный тон царствующих особ и несколько размяк, что не помешало ему твердо сказать, что он остается «единственным судьей и хранителем своей чести и чести своей жены» и посему вопрос о сатисфакции не снимает совершенно. На что получил ответную реплику: если Пушкин надумает делать какие-либо резкие шаги, то пусть поставит государя в известность и примет от него отеческий совет. На такое почти интимное предложение Пушкин не мог ответить отказом. Николай умел обволакивать, так что расстались мирно.