Читать «В водовороте века. Мемуары. Том 1» онлайн - страница 21

Эту новую весну и лето я проводил очень мрачно, угрюмо.

И каждый раз на мой вопрос: «Через сколько дней отец вернется», от матери я слышал ответ один и тот же: «Он скоро вернется».

Однажды мы с нею поднялись на сопку Манген, где были качели. Она взяла меня на руки, забрались мы на качели и она сказала:

— Чын Сон(Сон Чжу — ред.)! Река Тэдон освободилась ото льда, и деревья все покрылись зелеными листьями, а отец еще не вернулся. Твой отец боролся за то, чтобы освободить страну. Разве это преступление? Скорее становись взрослым, чтобы отомстить врагу за отца! Подрастешь, обязательно станешь героем и освободишь страну!

И я обещал непременно выполнить этот наказ матери.

Она втайне от меня не раз сходила в тюрьму. Но, возвратившись, она и словом не напомнила мне о ней.

Однажды она сказала мне, что надо сходить в Пхальгор потрепать вату. И сама отправилась вместе со мною. Мимоходом она заглянула в Чхилгор, в свой родной дом, и попросила потрепать вату, а потом собиралась пойти прямо в Пхеньянскую тюрьму. Бабушка по матери упрашивала ее, чтобы она сходила одна, оставив меня.

— В своем ли ты уме? — сказала бабушка. — С таким несмышленышем пойдешь в тюрьму! Он как увидит отца за решеткой, с перепугу у него и глаза на лоб выкатятся.

Тогда мне было шесть лет.

Как только мы перешли через деревянный мост, перекинутый через реку Потхон, тюремное здание я узнал с первого же взгляда. Хотя никто мне не подсказывал, какая она — тюрьма, увидев здание такого необычного вида, я сразу понял, что это она. Она устрашала собою всю окружающую природу. Тюрьма! Это сооружение выглядело таким жутким и страшным, что от одного взгляда на него можно сойти с ума. Не только железные ворота, ограда, наблюдательная вышка, железные решетки на окнах, но и черная форма стражи, сам взгляд этих часовых были исполнены свирепости и злобы. Страшной жутью веяло от них.

Камера свидания, куда мы вошли, была довольно темная, куда не проникали даже солнечные лучи. В ней было так темно и душно, что и дышать даже было тяжело.

Несмотря на это, отец, как обычно, улыбнулся нам. Обрадованный моим приходом к нему, он похвалил мать, что она привела меня к нему.

Он был в острожном халате. Он так осунулся за это время, что с первого взгляда я не мог и узнать его. И весь в кровоподтеках, в синяках и ранах: и лицо, и шея, и руки, и ноги.

Сам такой замученный, он беспокоился больше о семье. И, вместе с тем, в моих глазах он был таким внушительным, держался с таким достоинством, что меня наполнили не только чувство возмущения и обиды на этих извергов, но и гордость за него.

— Сынок мой, вон как ты подрос за это время! Вернешься домой, хорошенько слушайся старших и прилежно учись!

Он говорил голосом невозмутимым, не обращая внимания на ту сторону, где сидел тюремщик. И голос его, мне казалось, за это время нисколько не изменился, и тон такой же мужественный.

И вдруг, как я услышал его голос, у меня на глаза навернулись слезы. Но я громко ответил: