Читать «Музыка и тишина» онлайн - страница 19
Роуз Тремейн
— Может быть, Сир, за исключением того, что, насколько мне известно, некоторым людям музыка вовсе не кажется утешением…
— Возможно, у них нет души? Возможно, дьявол украл их души, когда они родились?
— Возможно…
— Или они все еще, подобно детям, существуют на поверхности мира и полагают, будто под ней ничего нет?
— Или еще не слышали той музыки, которая поистине божественна?
— Я об этом не думал, но ваше предположение вполне разумно. Возможно, нам следует увеличить число публичных концертов? Как вы полагаете? Интересно, Короли и правительства скупятся на музыку? Интересно, было бы у нас больше внешнего порядка, если бы люди могли слушать песни в банях и паваны в тавернах?
— Вы могли бы провести такой опыт. Ваше Величество.
— Да, мог бы. Очень многие наши подданные во власти грусти и смятения. Они не знают, как
Питер Клэр затрудняется с ответом. Он опускает глаза, и его длинные пальцы ласкают деку и корпус лютни. Король глотает остаток белого порошка, громко икает и ставит стакан.
— А теперь я посплю, — говорит он. — Этой ночью я совсем не спал. В половине пятого пошел за утешением к жене, но она меня прогнала. Не знаю, чем это кончится.
Король Кристиан еще не упомянул про «поручение» для Питера Клэра, которое держал на уме, и сейчас, когда он готовится ко сну Питер Клэр встает, полагая, что это знак уйти и оставить Короля одного. Мгновение он стоит в нерешительности перед кроватью, и Король смотрит на него снизу вверх.
— Вот мое поручение, — говорит он. — Я хочу, чтобы вы
Питер Клэр внимательно смотрит на крупное некрасивое лицо Короля. Он сознает, что в эти мгновения, видимо, начинается
— Конечно, я это сделаю, Сир.
Жалоба Графини Оʼ Фингал —
из ее дневника, озаглавленного «La Dolorosa»
Я была старшей дочерью бумажного купца Синьора Франческо Понти и жила под его доброй защитой в Болонье до двадцати лет, пока Граф ОʼФингал не появился в нашем доме. Он влюбился в меня с первого взгляда.
Я была одета в белое. Мои черные волосы кольцами рассыпались, обрамляя мое лицо. Я протянула руку Графу ОʼФингалу, которому в то время было тридцать два года, и, видя, как он подносит ее к губам, сразу поняла, что у него на уме. Спустя три месяца я стала его женой, и он привез меня сюда, в свое имение в Клойне на западе Ирландии.
Граф ОʼФингал, которого друзья всегда называли просто Джонни, был очень достойным человеком, и я должна чистосердечно рассказать о его рыцарском поведении и тех нежных заботах, которыми он меня окружил. У Графа был мягкий, приятный голос, в первый год нашего супружества он терпеливо наставлял меня в английском языке, а по вечерам, когда в Клойне не было гостей, читал мне сонеты Шекспира, отчего многие из этих великих творений сохранились в моей памяти и сейчас, в это горестное время, приносят мне утешение.