Читать «Музыка и тишина» онлайн - страница 138

В его душе Кирстен. Там, где некогда был Бог, теперь только Кирстен.

Она смеется и танцует; она бражничает и кричит; она валяется на груде дров; она топает ногами и вопит; она истекает кровью в постели. Она — белая грудь, округленный живот, алый рот. Она — прошлое и будущее; она — одиночество и жар; успокоение и сон.

Королю приносят еду. Он жалобно стонет: еда ему не нужна. Он пища для Кирстен, а Кирстен — пища для него.

— И в конце, — громко шепчет он, — не будет никого и ничего.

Когда он возвращается к жизни (медленно, неуклюже, ощупью, как тяжело больной), мыслями его вновь завладевают деньги, нужда в деньгах. Ему снова сказали, что китобойные суда могут принести настоящее богатство, что туши китов можно превратить в разнообразные товары, что они могут спасти экономику страны.

И он вспоминает, что в Копенгагене строятся три китобойных судна, но сейчас работы замедлились или полностью остановились, поскольку суда нечем оснащать, а корабелам нечем платить. Король изрыгает проклятия, дергает себя за косицу, подходит к стульчаку и силится опорожниться, словно это может унять муки его сердца.

Сидя на стульчаке и чуть не плача от боли при каждой потуге, он представляет себе, как синие киты безмолвно приплывают из Норвежского моря в воды Скагеррака, как шведы их убивают и превращают в шведское мыло и свечи, в шведские трости и корсеты. И он шлет проклятия этим чванливым шведам в их пышных нарядах. Он посылает их в ад на вековечные муки.

Освободив кишечник, он твердо решает, что датские китобойные суда будут достроены и спущены на воду и что киты придут на выручку Дании, ведь скоро должно что-нибудь случиться, облегчение должно наступить, жизнь не может оставаться такой, какой была в этом году…

Король спускается в буфетную, где хранится столовое серебро. Из шкафов и ящиков вынимает он множество королевских подарков, относящихся к временам его коронации и женитьбы на Анне Катерине Бранденбургской. Он сваливает их на пол: серебряные супницы, самовары, полоскательницы, рыбные блюда, золоченые кубки, чаши, обеденные тарелки, ведерки для охлаждения вина, кружки. Груды столового серебра растут и рушатся. Тарелки катятся по полу. Кристиан уже видит в них не предметы, служащие определенным целям, но только валюту.

Услышав шум и опасаясь воров, в буфетную сбегаются слуги. Один из них нацеливает дуло мушкета на Короля, босого, в парчовом халате. Король видит направленный на него поверх груд серебряных предметов ствол и широко разводит руки, как Бог былых времен, как Моисей на вершине горы, и кричит во весь голос. Слова вылетают из него подобно пушечным залпам. Дания, гремит он, уходит в море, и он, ее Король, погружается вместе с ней, погружается в такие глубины стигийского страдания, что никогда не явится вновь на свет Божий. И почему нет никого, кто пришел бы на помощь ему, на помощь их любимой земле? Почему его предают на каждом шагу? Что за разврат царит в государстве, если жена Короля изменяет ему с Немецким наемником? Почему никто кроме него не понимает, что честь изгнана из обихода и заменена алчностью и скупостью? Сколько раз должен он повторить это, прежде чем его услышат?