Читать «Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями» онлайн - страница 232

Я потушил сигарету, надел халат и вышел из комнаты. Я не старался красться на носках, сейчас мне на все было наплевать. Одна лишь еловая ветка занимала меня, трижды проклятая ветка!

На своем пути я включал все лампы. Должна же быть приличная пила в этом мерзком старом доме, кишащем привидениями, — в доме, где все печи отапливаются дровами! Где тут, черт побери, кладовая?

Я нашел кладовую. А где же, черт побери, пила?

Я нашел и ее. Это была большая добротная пила.

Я вновь поднялся наверх, но света тушить не стал. Войдя к себе в комнату, я подошел прямо к окну и распахнул его настежь.

Черная февральская ночь окатила меня волной ледяного холода. Но коль скоро я решил избавиться от ветки — значит, так тому и быть. Однако сначала я должен как следует разглядеть дерево. Я достал карманный фонарик. У меня не было ни малейшего желания сорваться с проклятой ели высотой с трехэтажный дом и сломать себе шею.

Постепенно я вновь обретал хладнокровие.

На ветку, которая стучалась в мое окно, я влезть не мог. Ведь стучался ко мне, мешая спать по ночам, лишь самый кончик ветки. За нее даже уцепиться было нельзя. К тому же я смутно помнил, что не стоит рубить сук, на котором сидишь.

Ниже был еще один сук. Он был толще первого и смотрел в другую сторону — вдоль стены дома. Если бы мне удалось до него добраться, я легко отпилил бы соседнюю ветку, ставшую моим заклятым врагом.

Дотянуться до нее из окна было невозможно. Я скинул халат. Потом я встал на карниз. В моей комнате горела лампа, и ель была ярко освещена. Луна тоже взошла. Так что со световыми эффектами был полный порядок.

Все зависело теперь от того, удастся ли мне прыжок. Расстояние само по себе было небольшое, к тому же прыгал я хорошо. Дело осложнялось тем, что в одной руке у меня была пила, но я полагался на вторую руку.

Я прыгнул.

Большой сук — тот, что рос вдоль стены, был скользкий от снега, и в какой-то момент мне показалось, что я вот-вот сорвусь. Но я удержался.

Обхватив ствол ели левой рукой, я правой поднял пилу. Я хотел отпилить ветку у себя над головой. «Здравствуй, здравствуй, елка, зеленая иголка…» Ха-ха-ха… Вернее было бы сказать: «До свиданья, елка, зеленая иголка», или еще лучше: «Прощай…»

Подняв пилу, я приготовился отпилить сук.

Вдруг я выронил пилу и, словно во сне, услышал, как она с негромким звоном упала на землю.

Я уставился на ветку, она была у меня прямо перед глазами, совсем близко, мне ничего не стоило протянуть к ней руку.

К ветке — у самого ствола дерева — было что-то привязано. Какой-то серо-зелено-коричневый предмет.

У меня было такое чувство, словно я внезапно протрезвел после хорошей выпивки или очнулся ото сна. У меня было такое чувство, словно, исцелившись от безумия, я вновь обрел здравый ум.

Я знал, что это за предмет. Я сразу узнал его.

Это была сумка для рукоделия фрёкен Лунде.

Сумку для рукоделия — совершенно пустую — кто-то привязал к ветке. Привязал у самого основания, около ствола. Сумка была обмотана вокруг ветки, а сверху еще прикручена тесемками, завязанными крепким узлом. Мне немало пришлось с ним повозиться. Уцепившись за ель левой рукой, я правой распутывал узел на сумке. Это было нелегко. Сумка намокла, а потом обледенела на холоде, много раз ее заносило снегом; потом снег таял и снова выпадал. Два месяца провисела сумка на ели. Но мне все же удалось ее отвязать. Она была как деревянная. Я высвободил левую руку и оперся спиной о ствол. Затем я попробовал — насколько можно — расправить сумку. Но до конца мне это не удалось, так как лед на ней никак не таял — наверно, руки у меня были слишком холодные. Я сунул сумку к себе за пазуху, под пижаму. Ее надо было беречь как зеницу ока. А мне еще предстояло спуститься с ели. Для этого нужны были обе руки. Кажется, я только тут осознал, что сижу босой на дереве метрах в восьми над землей и ветви этого дерева покрыты снегом и льдом. Я не ощущал холода от заледенелой сумки, лежавшей у меня на груди под пижамой, я вообще ничего не ощущал. Одна забота была у меня: спуститься с ели и сделать это как можно осторожнее, для чего требовалась ловкость акробата. Самая нижняя, скользкая от льда ветка была примерно метрах в двух от земли. Я повис на ней, потом разжал руки. Снег был рыхлый: немного побарахтавшись, я встал на ноги. Я не замерз — только мозг работал с ледяной четкостью. Кто бы ни привязал сумку фрёкен Лунде к высокой ветке на ели, он сделал это тем же путем, каким я ее обнаружил. Кто бы ни был тот человек, он проделал то же самое, что и я. Он встал на оконный карниз в моей комнате и оттуда прыгнул на ель.