Читать «Улица вдоль океана» онлайн - страница 8

Когда Нутенеут, окончив школу колхозных кадров, вернулась в родное село вместе с Еттувье, ей все завидовали. Редкая девушка могла мечтать о таком красивом муже, да еще киномеханике. Такие парни в Медвежьих Сопках не водились, и рассчитывать на то, что они сами явятся в село, было глупо. А потом Нутенеут перестали завидовать и начали говорить о том, что лучше бы она не привозила с собой Еттувье, пусть бы он лучше, выучившись на киномеханика, возвращался в свое село и нашел себе жену гам.

Всему причиной был проклятый спирт. Когда Еттувье не пил, лучше не было на свете человека. Но как только спирт приходил к нему в желудок, Еттувье становился хуже зверя. Из головы его убегали все добрые мысли, и оставалась лишь одна-единственная мысль: почему она, женщина, — начальник в селе, а он, мужчина, — не начальник? Эта мысль выводила из себя Еттувье. Он кидался к Нутенеут с кулаками и кричал: «Думаешь, ты большой начальник, да? Не признаю тебя! Ты жена моя, и я буду тебя бить!». Глаза его наливались кровью, а кулаки — свинцом, и он бил ее этими свинцовыми кулаками по голове, по лицу, куда придется. Он бил, а она крепилась и старалась не кричать, боясь, что сбегутся люди и узнают, что у нее совсем не такой хороший муж, как они думают. Ей не хотелось, чтобы знали: может быть, Еттувье все же возьмется за ум. Он все-таки очень красивый муж…

Этой ночью кулаки Еттувье были такими тяжелыми, что она не выдержала и закричала. И Лидочка услышала. А если услышала Лидочка Ротваль — значит, услышало все село.

Обо всем этом Нутенеут думала, прячась за печкой. Наконец соседки убрались со двора, и Нутенеут вышла из своего укрытия. Она достала из портфеля, где хранились деловые бумаги и сельсоветская печать, зеркальце и погляделась в нёго.

Правый глаз был затянут синяком, — словно на него поставили жирную сельсоветскую печать.

Нутенеут встревожилась: как показаться председателю райисполкома Барыгину с таким лицом? Вчера Барыгин предупредил ее по радио, что едет к ним проводить собрание. Если бы она знала, что этой ночью Еттувье разбушуется, она бы сказала Барыгину, что уезжает в тундру. Но она пообещала ему оповестить к собрать Народ, значит, хочешь не хочешь, надо идти в сельсовет.

Нутенеут порылась в шкафчике, нашла баночку с остатками крема «Освежающий». Густо смазав кремом вспухшее веко, она присыпала его пудрой «Кармен» (под смуглый цвет лица), поглядела в зеркальце и осталась довольна своей косметикой. Положив крем и пудру в портфель, Нутенеут выглянула в окно. На всей длиннющей улице не было ни души… Можно смело выходить из дому.

Дом, где помещался сельсовет, был самый крохотный в селе — сени и комната. И самый заметный — над ним всегда висели красный флаг и вывеска на кумачовом полотнище по всему фасаду, как лозунг: «Сельский Совет трудящихся села Медвежьи Сопки».

Нутенеут сняла с дверей большой замок (в селе запирались только государственные учреждения: сельсовет, магазин и склад), повесила его на крюк в сенях и прошла в кабинет.