Читать «Орлы и ангелы» онлайн - страница 51
Юли Цее
Сам не понимая, как сюда попал, я вновь оказался в кабинете у адвокатессы, в руке у меня обнаружилась чашка.
Максимальный Макс, сказала хозяйка кабинета.
А ну вас к черту.
Интересно все-таки, как человек вроде вас получает должность вроде вашей?
Я выдержал приемный экзамен у Руфуса.
И как он проходил?
Руфус удостоил меня личным собеседованием. И в заключение задал вопрос, почему германская политика во многих аспектах учитывает интересы Ганы, тогда как австрийская больше и чаще увязывается с австралийской.
Она впала в задумчивость, наморщила лоб. Я буквально видел, как она мысленно перебирает этапы немецкой колониальной политики.
Ну и, спросила она в конце концов.
Дело в том, что на ассамблеях и в рабочих группах представителей государств рассаживают в алфавитном порядке. Германия всегда сидит рядом с Ганой, а Австрия с Австралией, так что делегаты завязывают личные контакты. Обмениваются карандашами, приносят друг дружке кофе.
И так и надо было ответить?
Мало того что надо, сказал я ей. Это сущая правда. Руфус пожал мне руку.
Вы там, в Вене, большие оригиналы, сказала она, да и вообще борцы за права человека не являются настоящими юристами.
Совершенно верно, ответил я ей. Права человека, строго говоря, не входят в компетенцию права. Это скорее религия.
Трудно нам будет определиться, сказала она. Определиться с тем, гений вы или идиот.
Плохо мое дело.
Да бросьте вы, Макс, здесь тоже жить можно. Разгребаешь текучку, чтобы выйти на по-настоящему интересные дела.
Какие уж тут, к чертям собачьим, могут быть интересные дела?
Так или иначе, задумчиво ответила она, мы имеем дело с людьми. С людьми в полном смысле слова.
Я тихо застонал и вновь с тоской вспомнил о том, как мы, молодые олимпийские боги, разрабатывали в Вене правила игры для всего человечества. Как высоко я вознесся, прежде чем зашевелились сомнения.
И я принял решение никогда впредь об этом не вспоминать. Не вспоминать даже о Руфусе. Не сотвори себе кумира, решил я. Или низвергни его.
Послушайте, сказал я ей, меня с понижением перевели в Лейпциг, потому что по некоторым личным причинам меня нельзя уволить. И прибыл я сюда, чтобы отсидеться. Так сказать, на запасном пути.
Тут она впервые за все время улыбнулась.
Вы заблуждаетесь.
С работы я ушел рано. На улице хватился флюгера. Но Джесси про него не спросила. Через несколько месяцев я увидел его снова при первом посещении Марии Хюйгстеттен на дому. Он стоял в вазе с искусственными темно-синими цветами.
На протяжении ближайших недель мне пришлось довольно часто выступать в суде, и чувствовал я себя в черной мантии трансвеститом, который решил стать католическим священником. Я научился ориентироваться в записях, которые в учетной книге вела Мария. Я пытался взяться за ум, я продирался сквозь пухлые папки, наполненные слепыми машинописными копиями договоров и корреспонденции сторон, — тексты эти дышали ненавистью и кишели орфографическими ошибками. Порошок я сыпал в ноздри, как уголь в топку. В свободную минуту я выходил в Сети на сайты международных организаций. И чувствовал себя, как это ни смешно, изгоем.