Читать «Поединок. Выпуск 17» онлайн - страница 195

— Домой? Ты в своем уме? Я только что пришла и хочу посмотреть слайды, все до одного!

Она все еще держала его за руки, и он чувствовал, что она, обернувшись к остальным, всей тяжестью налегла на него.

— Куда же мы поедем, дорогой Гордон? В Сицилию?

Все столпились вокруг них. Даже Тимми и Лерой, широко раскрыв глаза, торчали поблизости. Он мог бы, конечно, насильно увести ее. Но это означало бы сыграть ей на руку. На этот раз она здорово придумала. Оставь ее, пусть наслаждается! Теперь, когда удар был нанесен, он с болезненным удовольствием наблюдал за тем, как реагирует вся компания Кэри — точно так, как Линда и рассчитывала. Но они еще не поняли, что она пьяна. Все настолько уверены, что Линда не прикасается к алкоголю, — они не могли так сразу перестроиться.

На всех лицах, за исключением Вики и Брэда, отразилось откровенное любопытство.

На удочку попался мистер Кэри. Конечно, он неизбежно должен был оказаться козлом отпущения, ведь в этом доме он — воплощение отцовства, и его привилегией было право высказываться откровенно и напрямик:

— Давайте-ка все это выясним, — его бесцветные глаза блеснули в сторону Джона и глянули как бы сквозь него. — Вы сказали, что у вас была драка? Он ударил вас?

У Брэда был несчастный вид. Вики вмешалась:

— Папа, дорогой, у всех бывают стычки. Нас не касается, из-за чего они поссорились.

— Нет, касается! Касается нас всех. Линда — наш друг. И если она в беде…

— О, ради бога, не думайте, что я в чем-то обвиняю бедного Джона, — заявила Линда. — Это я виновата. Одна я.

Она протянула руку за сигаретой. Гордон Морленд поспешно раскрыл серебряный портсигар и зажег для нее сигарету. Выдохнув дым, Линда подарила Джону легкую, нежную улыбку.

— Милый, я ужасная дура, правда? Мне следовало бы держать язык за зубами. Это все из-за того, что я знала — они увидят мой вспухший глаз и спросят в чем дело… Ну а теперь лучше уж все рассказать начистоту. Кроме того, нам нечего скрывать от друзей.

Она обняла его за талию, как бы становясь в один с ним ряд против тех, кто стал бы его осуждать. И он чувствовал, как ее тело трепетало от удовольствия.

— Дорогие, позвольте мне посвятить вас в ужасную драму семейства Гамильтон. Те люди, у которых Джон служил в Нью-Йорке, написали нам, что они просят его вернуться в качестве главы художественного отдела. Двадцать пять тысяч в год плюс премии и куча свободного времени, чтобы заниматься живописью. Вы же все меня знаете. Я ужасная материалистка. Мне так иногда надоедает экономить, вести дом, урезывая себя во всем, балансировать на грани нищеты… Видимо, я не принадлежу к артистическим натурам — и мысль, что можно вернуться в Нью-Йорк и быть в состоянии снова жить прилично, как вы все живете здесь… Эта мысль… — у нее дрогнул голос.

Все это отрепетировано, подумал Джон. Она декламировала это, спускаясь с холма. Все продумано — до малейшего жеста, до последнего вздоха.

Ее голос зазвучал снова, преувеличенно бодро:

— Но, конечно, это моя эгоистическая точка зрения. Теперь-то я понимаю. Ведь имеет значение только жизнь Джона. Если он хочет писать свои картины, если он не обращает внимания на то, как их оценивают критики, если он не против того, чтобы жить по-свински в этом мерзком доме и… что ж, только это и имеет значение, правда ведь? И завтра он едет в Нью-Йорк, чтобы отказаться. Вот такие дела. А главное, мне не следовало бы жаловаться. Ведь у меня есть мои дорогие друзья. Жизнь не может быть такой уж ужасной, если у меня есть дорогие Вики и Брэд, дорогие Морленды и дорогие, дорогие Кэри.