Читать «Покорение» онлайн - страница 160

— …Но испанцы — не все плохие люди, — продолжал Пума после некоторого молчания. — Кроме того, некоторые индейцы вполне могут соперничать в подлости с худшими из испанцев. Есть индейцы, способные продать родного брата… может быть, даже найдутся такие, которые оставляют собственных детей, как мой отец. — Он покачал головой, не договорив. — Ладно, остановимся на том, что не только испанцы совершают дурные поступки.

— Как много препятствий между нами, — прошептала Кармен. — …наши народы, обычаи, религии, наши родители…

Так много непонимания, — горько, с остротой почувствовала она. — Вот и моя любовь, любимый мой, оказалась недостаточно сильной, чтобы преодолеть ненависть.

— Да, — с трудом проговорил он. И добавил после тяжелой паузы: — Были испанцы, ставшие моими друзьями. Мигель Бака, например. Отец Кристобаль. Он вступался за меня, если даже это могло стоить ему жизни. — Пума никогда не забывал, как святой отец бросился между ним и мечом майора Диего. — Нет, совсем не все испанцы — плохие. Это отдельные люди могут быть плохими, жестокими. Я не думаю, что это оттого, что они индейцы — или испанцы, просто они выбирают для себя зло и творят его.

Как выбрал Злой, как ошибочно для себя выбрал Угнавший.

— И ты думаешь, что твой отец хотел тебе зла? — спросила Кармен. Теперь многое для нее становилось понятным: его ненависть к испанцам, его жестокое с ней обращение… все это коренилось в обиде, нанесенной ему в детстве.

Пума поглядел на нее, удивляясь сам себе: он открывал перед ней самое глубокое свое горе.

— Я думаю, отец не хотел причинить горя ни мне, ни матери, но именно это он сделал, вернувшись к своему народу. По-иному быть не могло. — Пума пожал плечами. — Он мог или остаться с нами и подавить свою натуру, потому что он желал быть со своим народом, — или оставить нас и вернуться к себе, что он и сделал. Это был трудный выбор: в любом случае кем-то пришлось бы жертвовать. Иногда в жизни приходится делать такой трудный выбор, и обязательно кто-то страдает.

Пума говорил медленно; понимание собственных мыслей приходило к нему по мере того, как он произносил их вслух.

— Возможно, мой отец равнодушно оставил нас. Но я почему-то думаю, что он любил мою мать, любил меня; просто он не мог оставаться больше вдали от своего народа. Он пытался забыть свой народ и свои обычаи, но, в конце концов, выбрал именно этот путь — уйти. Но, хотя я и понимаю его, я все еще ненавижу его за это решение. Я все еще ощущаю страшную боль потери — потери отца. Но это ненависть к нему и потеря его — моего отца, а вовсе не ненависть к испанскому народу. Вот где я ошибался прежде. Я обвинял каждого испанца в том, что совершил мой отец. Не ошибись и ты, Кармен, пойми меня правильно. — Пума сделал глубокий вздох. — Потеря отца — это наиболее горькая потеря в моей жизни. Потому что я…я любил его.

В глубоких глазах Пумы был целый мир потерь и горечи.

Глаза Кармен наполнились слезами. Она не знала, что сказать. Теперь, когда действительно нужно было что-то сказать, цветистый испанский язык изменил ей. Все знакомые ей фразы сочувствия казались неискренними. А ей так хотелось сказать ему, что она понимает его потерю.