Читать «От потрясенного Кремля до...» онлайн - страница 41

Что же касается ныне существующего народного контроля, то даже подобная манипуляция на его уровне просто невозможна. Во-первых, потому что основная масса народных контролеров, как правило, не имеет юридического образования, и во-вторых, потому что в этой грандиозной организации просто отсутствует, как я уже говорил, защитник, а прокурор и судья совмещены в одном лице.

Следует заметить, что действия органов юстиции опираются на законы, разработанные учеными, и на практику столетий. Эти законы известны, по крайней мере с ними можно ознакомиться. Действия народного контроля базируются не на законах, а на инструкциях, основания для которых и авторы которых неизвестны. Процессуальные нормы вообще не входят в понятие народного контроля.

Практика цивилизованных государств показывает, что в определенных случаях и для определенных целей к решению судьбы человека могут быть привлечены частные граждане, не имеющие юридического образования. Единственный тому пример — суд присяжных. Но институт присяжных заседателей формируется для целей, диаметрально противоположных тем, которые преследует народный контроль. При решении судьбоносных вопросов личности человеческие качества уважаемых людей используются для дополнительного противовеса в пользу обвиняемого. А народный контроль несет исключительно обвинительную функцию. Если контролер возвращается на базу без учиненного разрушения и разгрома, то он, по традиции этого учреждения, считается плохим работником. Председатель областного народного контроля на инструктаже внушает рядовым контролерам: „Если при разговоре с руководителем вы начинаете его понимать, значит вам не место в народном контроле“. Такое сочетание некомпетентности, обвинительного уклона и громоздкости аппарата привело на практике к формированию своеобразного ордена контролеров, связанных по иерархии железной исполнительной дисциплиной и отгороженных от закона и общества полной безнаказанностью.

Если в суде даже отпетый преступник имеет возможность оправдаться на людях, то здесь, в Комитетах народного контроля, любые возражения и оправдания воспринимаются как неслыханная дерзость и покушение на честь ордена. Кто возражает и кто оправдывается должен быть наказан еще сильнее, еще беспощаднее. Причем это не только делается, но и в открытую провозглашается: „Нам возражать нельзя“. И эти их слова с замиранием, уже шепотом, повторяют окружающие, наставляя и подготавливая очередную жертву, наставляя как бы из дружеских соображений, чтобы уменьшить наказание.

Структура народного контроля такова, что она исключает обжалование его действий в какой бы то ни было инстанции. Он вынесен за рамки закона, а потому и действует вне этих рамок, то есть творит беззаконие. Да, этот орган помещается в логику застойного периода как важный инструмент административно-командной системы. И действительно, он использовался этой системой в качестве жестокой и многофакторной узды. Но в логику правового государства, в логику многоукладной экономики этот анахронизм, конечно, поместиться не может, потому что его деятельность направлена исключительно на соблюдение собственных должностных инструкций, которые с переходом на рыночное хозяйство полностью теряют свое значение и смысл, а вместе с ними теряет свое значение и народный контроль, в лучшем варианте. Но, более вероятно, в худшем варианте они будут обозначать свое присутствие на карте России, загоняя хозяйственных руководителей в знакомое им стойло застойных времен. Я призываю вычеркнуть эту организацию из жизни нашего общества!»