Читать «Картинки деревенской жизни» онлайн - страница 76

И вновь Ада Дваш и Коби сидели рядом за стойкой, словно он тоже отныне работал в библиотеке. В молчании, воцарившемся между ними, слышались лишь урчанье кондиционера да жужжание неоновых ламп. Потом они говорили о Вирджинии Вульф, которая в дни Второй мировой войны покончила с собой, бросившись в воду. Ада сказала, что самоубийство во время войны кажется ей странным, вызывает удивление, ведь трудно себе представить, что не было в писательнице ни капли чувства сопричастности, никакого любопытства, ни малейшего желания узнать, что ждет всех, узнать, кто победит в этой ужасной войне, коснувшейся так или иначе большинства людей на планете. Неужели она не хотела, по крайней мере, подождать и увидеть, спасется ли ее Англия или будет захвачена германскими нацистами?

Коби сказал:

— Все приводило ее в полное отчаяние.

Ада ответила:

— Вот именно этого я и не понимаю. Всегда остается хоть что-нибудь, что тебе дорого, с чем ты не хочешь расстаться. Хотя бы кошка или собака. Кресло, в котором ты привыкла сидеть по вечерам. Вид палисадника под дождем. Закатный свет в окне.

— Вы человек веселый. Отчаяние, по-видимому, вам чуждо.

— Не чуждо. Но я стараюсь не поддаваться ему.

Девушка лет двадцати, в очках, зашла в библиотеку, крутобедрая, в цветастой блузке, облегающих джинсах. Заморгала от яркого неонового света, улыбнулась Аде, спросила Коби, не будет ли он отныне заместителем библиотекаря. И попросила помочь в поиске материалов о так называемом Арабском восстании: погромах и беспорядках, прокатившихся по Эрец-Исраэль в тысяча девятьсот тридцать шестом — тридцать девятом годах. Ада провела ее к полкам, где стояли книги по истории еврейского населения Эрец-Исраэль, и к стеллажам с материалами по Ближнему Востоку, и они стали вытаскивать книгу за книгой, просматривая оглавления.

Коби направился к раковине рядом с туалетом и вымыл кофейные чашки. Часы над стойкой показывали без двадцати девять. Вот и этот вечер пройдет, а ты так и не осмелишься открыться ей. На сей раз нельзя тебе отступать. Когда вновь вы окажетесь вдвоем за библиотечной стойкой, ты возьмешь ее руку в свои ладони, посмотришь ей прямо в глаза и наконец-то скажешь… Но что именно ты ей скажешь? А если она разразится смехом? Или, наоборот, перепугается и с силой выдернет свои пальцы из твоих ладоней? Может даже случиться, что пробудится в ней жалость и она прижмет твою голову к своей груди, погладит тебя по волосам. Как ребенка. Жалость казалась ему еще страшнее отторжения. Ему было совершенно ясно, что, если она его пожалеет, он не совладает с собой и разрыдается. Не сможет сдержать слез. И на этом все закончится, он встанет и убежит от нее в темноту.

А пока что он снова и снова протирал кофейные чашки кухонным полотенцем, висевшим над раковиной, тер и тер, хотя они были абсолютно сухими. И при этом он во все глаза глядел на ночную бабочку, безнадежно бившуюся о неоновую лампу.