Читать «Последние халдеи» онлайн - страница 12

– Брось ты, – сказал Цыган. – Совпадение, наверно.

– Ясно, что совпадение, – решили мы.

Тогда Японец пробежал глазами заметку и прочел из середины одну-единственную фразу:

– «Подсудимый Л. несколько месяцев работал в Василеостровском отделении Коммунального банка и в школе для дефективных подростков имени Достоевского».

Мы побледнели.

– Он, – сказал Воробей.

Несколько минут мы мрачно молчали. Наконец Воробей сказал:

– Вот сволочь-то, – сказал Воробей. – А мы его еще налетчиком называли!.. Своим парнем считали!..

Травоядный дьякон

Запомнился нам еще преподаватель рисования, Василий Петрович Сапожников.

Длинноволосый, похожий на дьякона, он почти целый месяц пробыл в республике Шкид и не получил от нас никакого прозвища. Лишь в последние дни дефективные граждане наградили Василия Петровича по заслугам. Досталось ему и от нас, и от младших ребят, и от самого Викниксора.

Пребывание Василия Петровича в школе такое продолжительное время могло бы показаться загадочным. Однако загадка эта не была хитрой. К рисованию и мы, и Викниксор относились без особого пыла, нам этот тихий преподаватель нисколько не мешал, а Викниксор, вероятно, думал, что все в порядке.

Василий Петрович приходил по вторникам и субботам в класс, здоровался, если была охота, а не то просто садился на свое место и говорил:

– Ну, дорогие друзья, приступайте к занятиям.

Сидел он откинувшись, полузакрыв глаза и почти не двигаясь. Изредка, словно очнувшись, он говорил:

– Рисуйте. Рисуйте.

– Что же нам рисовать? – спрашивали мы.

– Что хотите. Рисуйте зверей, насекомых, бабочек, травоядных.

Рисовать травоядных мы не умели и предпочитали писать стишки, дуться в очко, читать или рассказывать вполголоса анекдоты. Василий Петрович настойчивым не был и никогда нас не контролировал.

И вдруг в конце месяца он заявил:

– Устроим экзамен.

Особого переполоха это заявление не вызвало. Однако мы были порядочно удивлены, когда Василий Петрович собственноручно принес из канцелярии стопку бумаги, карандаши и резинки и, распределив все это по партам, внушительно объявил:

– Рисуйте!

– Что рисовать? – удивился кто-то. – Травоядных?

– Нет, – сказал Василий Петрович, – рисуйте меня.

– Да что вы! – воскликнул Японец, принимая слова Василия Петровича в шутку. – Да где нам! Да разве мы смеем!.. Разве мы можем!

– Молчать! – закричал вдруг Василий Петрович. – За месяц вы вполне могли научиться рисовать. Прошу у меня без шуток.

Он шумно придвинул к доске учительский стул и сел, закинув львиную гриву.

Некоторые из нас, обладавшие хоть какими-нибудь талантами в рисовании, постарались вывести греческий профиль Василия Петровича. Другие с грехом пополам, кое-как нарисовали нос, волосы и уши. А бедняга Японец, не умевший нарисовать даже домик с трубой, из которой клубится дым, пыхтел, пыхтел и начертил, наконец, какую-то картофелину – лицо, сбоку картофелину поменьше – нос и две не похожие одна на другую клюквины – глаза. По странной, как говорится, прихоти случая в этом натюрморте легко можно было узнать Василия Петровича.

Пришло время сдавать работы. Василий Петрович неторопливо собрал их в стопочку и стал проверять.