Читать «Новая земля (Новь)» онлайн - страница 71

Какая-то собака безъ хозяина носится по улицамъ съ опущенной головой и ищетъ слѣдъ, она вполнѣ поглощена этимъ дѣломъ. Вдругъ она останавливается, дѣлаетъ прыжокъ и визжитъ; она нашла маленькую дѣвочку, которая разноситъ газеты, полныя этихъ статей по поводу освобожденія 17-го мая. У дѣвочки тѣльце бьется, она дергаетъ плечами, останавливается и снова бѣжитъ отъ двери къ двери; дѣвочка худенькая, слабенькая; у нея пляска св. Витта.

Угольщикъ идетъ большими тяжелыми шагами по мостовой; онъ здорово заработалъ эту ночь; этотъ тяжелый уголь изъ Англіи и разные товарные корабли со всѣхъ концовъ міра — прекрасная вещь. Его заступъ блеститъ отъ работы; онъ переложилъ его на другое плечо, и онъ блеститъ при каждомъ его движеніи; онъ описываетъ на фонѣ неба большіе, странные знаки, прорѣзываетъ воздухъ, сверкаетъ, какъ серебро.

И носильщикъ, идущій своей тяжелой, твердой походкой является единственнымъ работающимъ мускуломъ среди выставленныхъ на улицахъ флаговъ. Потомъ онъ наталкивается на господина, выходящаго изъ какой-то двери, отъ господина пахнетъ виномъ, и видъ у него не совсѣмъ увѣренный; платье его на шелковой подкладкѣ. Закуривъ сигару, онъ идетъ внизъ по улицѣ; угольщикъ теряетъ его изъ виду…

У господина маленькое, круглое женское личико, очень блѣдное и красивое. Онъ молодъ и полонъ надеждъ; это Ойэнъ, поэтъ, вожакъ, представитель молодежи. Онъ былъ въ горахъ, чтобы набраться силъ, и съ тѣхъ поръ, какъ онъ въ городѣ, онъ провелъ не одну веселую ночь. Друзья постоянно устраивали празднества въ честь его.

Въ то время, какъ онъ хочетъ завернуть за крѣпость, ему попадается навстрѣчу человѣкъ, и ему кажется, что онъ его знаетъ; онъ останавливается, тотъ тоже.

"Простите, не видались ли мы съ вами гдѣ нибудь?" спрашиваетъ Ойэнъ вѣжливо.

Тотъ улыбается и отвѣчаетъ:

"Да, въ Торахусѣ мы провели одинъ вечеръ вмѣстѣ".

"Вѣрно, вы Гольдевинъ, да, мнѣ казалось, что… Какъ вы поживаете".

"О благодарю васъ, но вы такъ рано уже встали?"

"Гм, собственно говоря, я еще не ложился даже".

"Вотъ какъ!"

"Нѣтъ, дѣло въ томъ, видитъ Богъ, что я еще ни одной ночи не провелъ въ постели съ тѣхъ поръ, какъ вернулся въ городъ. Приходится возиться съ товарищами. Но это только показываетъ, что я опять въ своей сферѣ, господинъ Гольдевинъ, городъ — это что-то замѣчательное, я люблю его, это восхитительно. Взгляните на эти дома, на эти прямыя линіи. Я себя нигдѣ не чувствую такъ дома, какъ здѣсь. Нѣтъ, тамъ на верху, въ горахъ… Сохрани меня Богъ!"

"Но какъ ваши дѣла? Освободились вы тамъ отъ вашей нервности?"

"Освободился ли я отъ своей нервности, нѣтъ! Но, собственно говоря, нервность вообще свойственна мнѣ. Докторъ также говорилъ, что нервность присуща мнѣ, составляетъ какъ бы часть меня; противъ этого ничего не подѣлаешь".

"Итакъ, вы были въ горахъ, и тамъ констатировано, что ваша нервность — хроническая болѣзнь. Бѣдный, молодой талантъ, находящійся во власти этой слабости".

Ойэнъ смутился. Гольдевинъ посмотрѣлъ ему прямо въ лицо, улыбнулся и продолжалъ говорить, какъ будто ничего не было. — Такъ что онъ чувствовалъ себя неважно въ деревнѣ, а не думаетъ ли онъ, что пребываніе въ деревнѣ было хорошо для его таланта? Тоже нѣтъ?