Читать «Самоликвидация» онлайн - страница 8

— Мы совершали долгие прогулки по лесу, — рассказывает Облат, который любит эпические вступления. — Он доказывал, что трагических людей в мире больше не существует. Думаю, вы тоже слышали эту его теорию. Но там, в Матре, он формулировал свои мысли невероятно четко и афористично. Тотально редуцированный человек, или, иными словами, выживший, говорил он, есть человек не трагический, а комический, ибо у него нет судьбы. С другой стороны, он живет с сознанием трагизма своей судьбы. Это — парадокс (па-а-ра-а-докс, манерно произносит Облат), который у него, у писателя, находит выражение просто как стилевая проблема. Должен заметить, эта мысль заслуживает внимания, — добавляет он, и на лице у него написано снисходительное одобрение: наверное, с таким лицом он в университете отзывается об особенно удачных курсовых работах. — Выживший в его системе — это особый подвид, — продолжает Облат, — нечто вроде подвида в животном мире. Он считал, что все мы — выжившие и этим обусловлен извращенный и вялый характер нашего миросозерцания. Освенцим. Потом — сорок лет, прожитые после войны. Он сказал, что пока не нашел исчерпывающего объяснения для этой последней деформации выживания — то есть для этих сорока лет. Но — ищет, и вроде бы уже близок к финишу.

Облат замолкает и выдерживает небольшую, но весомую паузу.

— Вот я и подумал о философском самоубийстве, — произносит затем д-р Облат. — Возможно, он решил, что это и есть искомый ответ. — И поспешно добавляет: — Во всяком случае, его ответ.

Остальные не очень-то с ним согласны.

Кюрти:

— Он жил не как человек, который собирается покончить с собой. В своем роде он был виртуоз жизни.

Облат:

— Виртуоз жизни? Что значит — виртуоз жизни? Это, уж не сердись, нуждается в некотором пояснении.

Кюрти:

— Избегал любого участия в чем бы то ни было, никогда ни во что не впутывался, не верил, не бунтовал и не разочаровывался.

Облат:

— Можно добавить еще, что едва жил обычной человеческой жизнью, что никогда никуда не ездил, что у него не было никаких амбиций. Пускай так. Но это еще не значит, что я не прав.

Кюрти:

— Он оставался невинным, как старая дева.

Облат:

— Я бы предпочел сказать: никто не прожил эти сорок лет более элегантно, чем он. Он не жил, а парил… парил, как… — Он замолкает.