Читать «Александр Гитович» онлайн - страница 76

И здесь слово «солдат» прозвучало как высшая похвала поэту. Лихарев был из того славного племени, к которому Гитович причислял и себя и о котором он писал:

В тридцать втором году, в начале мая, Под знаменем военного труда, Мы приняли Присягу, понимая, Что присягаем — раз и навсегда. И жили мы вне лжи и подозренья, И друг на друга не бросали тень — И с той поры глядим с неодобреньем На тех, кто присягает каждый день.

Этими стихами открывается книга «Зимние послания друзьям». Между нею и вышедшей в 1962 году «Звездой над рекой» пролегло три года. А до этого — длительное молчание, прерываемое лишь публикацией переводов.

Тысячу раз прав Н. Ушаков, утверждавший: «Чем продолжительней молчанье, тем удивительнее речь».

Книга «Звезда над рекой», составленная наполовину из новых стихов, со всей очевидностью свидетельствовала не только о том, что есть порох в пороховницах, но и о том, что взрывчатая сила пороха значительно увеличилась. Именно в этой книге появились такие важные для Гитовича стихи, как «Старому другу», «Глаза старых большевиков», «Восток-1» и другие. Его стихам стала присуща мудрость, но не та осторожная, ловко перекидывающая мостики из вчера в сегодня, а честная, прямая, не прощающая ошибок. Обращаясь к старому другу, поэт не таит грусти по поводу того, что «вместе выходим на финиш», но именно поэтому важно обдумать «век наш суровый, превратные наши дела». А поразмыслить есть над чем — не ради того, чтобы посыпать соль на старые раны или похвастать содеянным.

Разум моего заката Проник сквозь грим, и я теперь смотрю, Смеясь и плача, на свою зарю, —

пишет поэт.

Стихи лишены нудной назидательности (менторство всегда было чуждо поэту), но опыт души — это, по его понятиям, отнюдь не личное, а общее достояние.

«Гармония противоречий приходит только за грозой». Чтобы понять это, надо прожитые годы сравнить не с ворохом оборванных листков календаря. То, что было с каждым из нас, было с народом, со страной. Мы стали старше, иные даже стариками, но мы по-прежнему в строю. «Старость жаждет трудиться: ей некогда время терять», — замечает Гитович. «Я приветствую старость, которая трудоспособна». Старость для него — отнюдь не возрастное понятие, а психологическое. Старость в его понимании — это продолжение молодости, научившейся глубоко осмысливать жизнь.

Вот почему он еще более строг к себе, к другим и прежде всего к друзьям. Ныне, в зрелом возрасте, «неделя дружбы равносильна году, а то и трем, а то и десяти».

Такой с другими, Может, и не будет: Не то чтоб Потерял я интерес, Не то чтоб В мире хуже стали люди, А потому, Что времени в обрез.