Читать «Наполеон. Афоризмы» онлайн - страница 7

CXXIV

Вместо отступления под Фонтенбло я мог бы драться: моя армия была по-прежнему сильна; но я никогда не хотел проливать французскую кровь в своих личных целях.

CXXV

Когда я высадился в Каннах, там не было ни заговорщиков, ни заговоров. Я пришел с парижскими журналами в руках. Эта экспедиция, которая вошла в историю как рискованная, была совершенно разумной. Мои ворчуны[] были плохо одеты, но в их груди бились бесстрашные сердца.

CXXVI

Вызов брошен Европе; государства второго и третьего порядка, не защищенные главенствующими странами, исчезнут с лица земли.

CXXVII

Мне сказали, что великий критик Фьеве судит обо мне более придирчиво, чем естественный философ. Чем более он разоряется о моем деспотизме, тем более меня уважают французы. Он — наименее значительный из ста двадцати префектов в моей империи. Я не знаю, что он имеет в виду под своей «административной перепиской».

CXXVIII

Философские определения ничуть не лучше определений теологических.

CXXIX

Ривароль нравится мне гораздо больше своими эпиграммами, нежели своими убеждениями.

CXXX

Мораль — искусство гадательное, как наука о цветах; но она является характеристикой высшего разума.

CXXXI

Даже самые величественные вещи могут быть извращены и представлены в самом дурацком виде. Если бы Скаррона подрядили переводить «Энеиду», получился бы бурлеск по мотивам Вергилия.

CXXXII

Политическая свобода, если разобраться, это басня, выдуманная правителями, чтобы усыпить бдительность управляемых.

CXXXIII

Чтобы люди могли быть по-настоящему свободными, управляемые должны быть мудрецами, а управляющие — богами.

CXXXIV

Сенат, который я назвал охранительным, вместе со мной подписал отречение от власти.

CXXXV

Я свел военное искусство к стратегическим маневрам, которые давали мне превосходство над моими противниками. В конце концов они приспособились к моему методу. Всему истекает срок.

CXXXVI

В литературе невозможно сказать ничего нового; но в геометрии, физике и географии все еще может быть какой-то прогресс, если он будет продвигаться хотя бы по шагу в столетие.

CXXXVII

Социальная система, треща по швам, страшится своего надвигающегося падения.

CXXXVIII

Победа всегда достойна награды, будь она достигнута личным везением или приложенными усилиями.

CXXXIX

Моя система образования была единой для всех французов; не законы созданы для людей, но люди — для законов.

CXL

Меня сравнивали со многими выдающимися людьми древности и современности; на самом деле я несхож ни с одним из них.

CXLI

Ни одну музыку я не слушал с таким удовольствием, как татарский марш Мегюля.

CXLII

Мой план высадки в Англии был серьезен. Ничто, кроме событий на континенте, не остановило бы меня.

CXLIII

Говорят, мое падение гарантировало спокойствие в Европе; и забывают, что она обязана именно мне за покой. Я довел революцию до конца. Теперь правительства блуждают без компаса.

CXLIV

Английское министерство покрыло себя позором за нападки на мою персону. Я был премного удивлен, когда прочел в газетах, что я стал арестантом. Я по своей воле поднялся на борт «Беллерофона».