Читать «Еврейский бог в Париже» онлайн - страница 34
Михаил Захарович Левитин
Девушка. Не стоит со мной так говорить!
Азеф. Кто вас подослал? Вы от кого, от Рачковского, вы мне не нравитесь, вы слишком красивая, чтобы быть разорванной на части, у вас стройные ноги.
Девушка. Не смейте смотреть на мои ноги!
Азеф. Очень нужно! Вы знаете, кто я?
Девушка. Нет.
Азеф. Я инженер, инженер Евно Азеф. Я здесь тоже, как вы, прохожу проверку. Но меня проверяют все: отсюда, оттуда! Проверяют, а обойтись не могут. Слушайте, девочка, вам здесь нечего делать.
Девушка. Почему?
Азеф. Вы — другая. Вы раскусили меня сразу, я ничему не смогу вас научить, потому что вам не нравится мое лицо. Мне и самому оно неприятно, но я не люблю, когда об этом говорят другие. Идите. Я сообщу Чернову, что вы не выдержали проверки.
Девушка. Но почему?!
Азеф. Потому что я так решил. Неужели вы не поняли до сих пор, что я один из тех, кто решает?
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Савинков. Как ты мечтал, так и вышло. Хотел умереть у моря — и умрешь. Откуда музыка? С корабля? Или матрос играет на скрипке? Ему разрешили, и он играет у равелина, старый, выслужившийся матрос на деревянной ноге, оплакивает смерть контр-адмирала Чухнина или мою участь. Они очень жалели меня вчера на суде, матросы. Их унизили, я отомстил. Как странно взглянул на меня Чухнин перед смертью, будто приглашал куда-то. Я мог убежать, но мне стало отчего-то неловко, и я подхватил его под локоть, чтобы не дать упасть, но тело после моих выстрелов сделалось слишком тяжелым. Теперь меня расстреляют. Выстрел, маяк мигнет, и тишина, и нет меня, никто не вспомнит. Азеф сказал бы: «А, ерунда! Ну их!» Брат Азеф, ты прав, брат Азеф, и все-таки жаль, что никто. Ты пожалел бы, но тебе не хватит сердца жалеть нас всех, ты просто выматерился, когда узнал, что я не успел скрыться. Господи, если ты есть, огради от врагов Азефа. Если тебя уже нет, попроси, чтобы кто другой. Жаль, что моря не увижу, расстреливать будут ночью, и, если штиль, я даже не узнаю, в какой оно стороне. Но запах, запах! Запах ее волос после моря я помню. Тяжелый клубок мокрых волос, наспех подхваченный гребнем на затылке. Боже мой, Боже мой! Неужели ничего нельзя придумать?
Матрос. Савинков, ты здесь?
Савинков. Что, пора?
Матрос. Пора. Переодевайся. Снимай все свое. Отдашь мне.
Савинков. Конечно, конечно. Но зачем переодеваться? Разве теперь нельзя так?
Матрос. Ребята проведут тебя к лодке, пока хватятся, ты уже далеко, если не струсишь, конечно.
Савинков. Я не струшу. Но я ничего не понимаю. Кто вас прислал? Азеф?
Матрос. Ты поживей, поживей.
Савинков. Азеф!
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Певица (
Азеф. Потом, потом. Позови свою мамочку.
Певица. Я тебя зверски люблю, я тобой зверски интересуюсь, я — пантера, видишь мои коготки?
Азеф. Вижу. Ты — подушечка. Из тебя все торчит, что ни воткнешь. Просто подушечка для иголок.
Певица. Подушечка, о, я — подушечка, у меня есть подушечка, знаешь — где?
