Читать «Миры Клиффорда Саймака. Книга 3» онлайн - страница 129

В Вашингтоне, очевидно, полагают, что неизвестному существу, — а нам ничего не известно ни о его личности, ни о расовой принадлежности, — едва ли можно просто поверить на слово. Видимо, сегодня в столице ждут дополнительных заявлений, исходя из которых возможно будет прийти к более обоснованным выводам, и лишь после этого, вероятно, будет обнародовано какое-либо официальное сообщение. Такова, разумеется, версия для широкой публики: что делается за кулисами, можно только догадываться. И смело можно сказать, что то же самое происходит во всех столицах на всем земном шаре.

Совсем иное настроение царит вне правительственных сфер. Новость повсеместно вызвала бурю восторга. В Лондоне стихийно возникли манифестации, по улицам движутся веселые, праздничные шествия; Красная площадь в Москве заполнена шумной, ликующей толпой. Как только новость распространилась, во всех странах в церкви и храмы начал стекаться народ, спеша вознести благодарственные молитвы.

В народных массах не чувствуется ни малейших сомнений и колебаний. Как у нас, в Соединенных Штатах, так и в Англии, во Франции, да и во всем мире простые люди приняли странное заявление пришельцев за чистую монету. Потому ли, что человеку свойственно верить в то, во что хочется поверить, или по каким-то иным причинам, но факт остается фактом: недоверие, которым не далее как сегодня утром встретила новость широкая публика, рассеялось с поразительной быстротой.

По-видимому, общественное мнение отнюдь не склонно учитывать какие-либо привходящие обстоятельства и предполагаемые осложнения. Перед вестью о том, что отныне ядерная война невозможна, все остальное стало мелким и ничтожным. Это лишь показывает, в каком молчаливом, быть может, подсознательном, но страшном и тягостном напряжении жило до сего дня человечество…»

Я выключил телевизор и пошел бродить по дому; быстро темнело, шаги мои непривычно гулко отдавались в пустынных комнатах.

Хорошо этому благодушному, самодовольному комментатору сидеть где-то там, за тысячу миль, в ярко освещенной студии и, по-актерски играя отлично поставленным голосом, неторопливо рассуждать о том, что происходит. Хорошо им всем, всем, кроме меня, даже здесь, в Милвиле, сидеть и слушать его рассуждения. А я не могу слушать… просто выдержать не могу.

Отчего я терзаюсь, виноват я, что ли? Может, и виноват, ведь не кто-нибудь, а я принес на Землю ту машинку, не кто-нибудь, а я привел Смита на пресс-конференцию у барьера. Я свалял дурака — ох, какого же я свалял дурака! — и мне чудится, что всему свету это известно.

А может, после разговора с Нэнси в глубине души у меня зреет уверенность, что есть какая-то малость, какой-то пустяк, случайность, неясное побуждение или мелкое обстоятельство, которое я прозевал, которое никому из нас не удается заметить и понять, — и если бы только уловить эту крупицу истины, все разом станет просто и ясно, и в надвигающейся перемене мы увидим некий смысл?