Читать «Прекрасные деньки» онлайн - страница 103

Убирая навоз, поднимаясь на пастбища, спускаясь к жилью и теперь, в эту самую минуту, когда он слышит через стенку голос Биндера, он не может выбросить из головы слова хозяйки и уже видит будущее жены Биндера, рвущей жилы на крестьянских дворах, и детей Биндера, которых обступили в школе любопытные одноклассники. Он мешает тлеющие головешки и размышляет над словом «судьба». "Неужели это и есть то, что называют часто упоминаемым словом? Может, я теперь жертва судьбы?" Он вдумывается в слово, поворачивает его так и этак, и оно обретает плоть в людях, которые им распоряжались и еще распоряжаются, в стене непонимания и сознательно подогреваемой злобы. Он ходит по сеням и размышляет: "Хозяин, хозяйка и еще многие скоро совсем меня замучают, они подкарауливают меня со всех сторон, чтобы напасть исподтишка. Я много работаю, хозяин заставляет еще больше и называет меня лодырем. Потом вдруг приходит и говорит, что я чересчур бледен, и жизни во мне на грош. Рассмеешься, сидя на тракторе, — он недовольно головой качает, стиснешь зубы — скажет, что «капризный». Холль потряс головой, опрокинул ногой колоду и пошел в комнату.

Больше полусотни бульварных романов валялось у него на лежаке и рядом. Стрелка будильника еще не дошла и до восьми. Стало быть, не меньше часа придется здесь дурью маяться, было еще темно, и один из поденщиков сказал, что пора зажечь лампы, но Холлю не хотелось видеть лицо Биндера. Он повалился на лежак, закрыл глаза и вообразил себя Папой Римским, облаченным в богатые одеяния и грузно восседающим в паланкине, а дюжие мужики несут его сквозь многотысячную толпу. И он неприступно возвышается над миллионами людей, и все, что от него требуется, это — поднимать иногда руку в знак благословения. С помощью фантазии голос Биндера удалось преобразовать в жалобные голоса толпы и перенести далеко за пределы этого крова. А потом он переоделся бы нищим и посетил бы сельские приходы и как глава Церкви устроил бы там полный разнос, а священников просто поразогнал бы. В самый разгар этой воображаемой грозы над сельскими храмами он услышал вдруг голос Фоглера. "Пора, — говорил тот, — можно идти".