Читать «Прекрасные деньки» онлайн - страница 100

По ночам он с батраками нередко вытягивал из коровьих утроб тяжелых телят, а уже через несколько часов снова склонялся над подойником и целое утро один-одинешенек переходил от коровы к корове и думал о себе и других, не похожих на хозяина, который только и ломает голову над тем, как делать из людей деньги. Холль охотно выполнял нерентабельную работу, вывоз сена например. Подняться в три ночи и отправиться с работниками в лес, все больше увязая в снегу, порой по самые плечи, все медленнее продвигаясь вперед, навстречу ледяной горной метели, когда следы за тобой тут же заметает снег. Или же долгие поездки на санях боковым долом в больших башмаках и в трех парах носков. Мориц тоже любил морозные дни. Когда у него схватывало кишки, и он не успевал дойти до уборной, то выходил на улицу, чтобы попросту заморозить все, чем замарался.

С хождением в церковь приходилось считаться, лишь когда не было работы. Холль сидел теперь в самых задних рядах и часто удивлялся, почему Убийца, после удачного подкупа свидетелей и судейских оправданный за недоказанностью улик, не уехал куда подальше. Размышлял Холль и над убийством, в конце концов, он все время слышал о нем. Сам Убийца был даже уродом, скукоженное дергающееся лицо, от законного и алчного наследника крестьянской усадьбы остался лишь крестьянский костяк. Со своей хворой женой и пасынком он перебрался вниз, в Хаудорф. Они с парнем стали поденщиками. И глава семьи радовался тому, что вечерами Холль у них на кухне играет с его пасынком в карты. Лео был отдан в учение, но хозяйка по-прежнему костерила его.

Двое братьев, крестьянских ребят, с которыми Холль ходил в школу и всегда неплохо ладил, за одну ночь стали его врагами. Их родители самые разлюбезные посетители усадьбы в течение многих лет, захлопнули у него перед носом дверь, а позднее он узнал, что причиной вражды был кубометр бревен, вернее, судебная тяжба из-за этого кубометра. Но Холль не чувствовал ненависти.

Ненавистью были полны остальные — к усадьбе 48, а хозяева и братья — к ним, а сам он чувствовал, как ненавидят его за обеденным столом только потому, что он признался в отсутствии ненависти. Ему полагалось ненавидеть даже людей на корзинном дворе или по крайней мере не разговаривать с ними, то есть, при возможной встрече или проходя мимо, выворачивать шею и отводить взгляд, но Холль продолжал здороваться со всеми и жалел собак, которых часто стравливали друг с другом. Сам-то он разгуливал по этому двору сколько вздумается. Его лишь угнетала волна ненависти, исходившая от домочадцев, но тут уж он ничего не мог поделать.