Читать «Роман по заказу» онлайн - страница 3

А кончились поездки тем, что однажды — это однажды, если быть точным, заняло осень и всю зиму — я сел и добросовестно записал все, что узнал, увидел и услышал, — так и появилась эта книга. Не придумывая содержания, я не придумал и названия, оно возникло само по себе: роман по заказу. Роман — потому что в книге рассказывается не только об Орлове, но и о людях, с которыми он жил и работал, с их нелегкими подчас судьбами; по заказу — потому что книга действительно написана по заказу бухгалтера Александры Петровны, коллектива детского дома, районного комитета партии, всех, кто знал Орлова. И очень хочу, чтобы кое-кто почувствовал в этом названии некий вызов. С тех пор как существует советская литература, на Западе и за океаном не перестают твердить, что советские литераторы пишут по заказу, — подобные утверждения, то прямые, то несколько завуалированные сочувствием, оказываясь за рубежами родины, не раз самолично слышал и я. Да, по заказу! — хочется мне подтвердить таким названием и дать тем самым в руки подобным теоретикам прямую улику — чтобы задумались они над сутью и природой наших социальных заказов. Что же касается моей скромной работы — был бы счастлив, если б хоть частично сумел выполнить заказ моих читателей!

И без того нарушив строгие жанровые каноны своим прямолинейным вступлением, вынужден сделать еще одну оговорку. Работая над книгой, вольно или невольно я, конечно, что-то додумывал, обобщал, вкладывая, возможно, в уста людей слова, которые они не произносили, — посему, во избежание каких-либо упреков в неточностях, назвал действующих лиц другими именами, равно как переименовал и место действия. Так что документальным в книге остается только одно: все, о чем в ней рассказывается, происходило на моей родной Пензенщине. Упоминаю об этом потому, что Орлов Сергей Николаевич очень любил ее, нашу пензенскую землю. И в глубине души убежден, что именно наша земля рождает и вскармливает таких людей, как он.

2

Зачем я все-таки еду в Загорово? Встретиться с бухгалтером детского дома Александрой Петровной, объяснить ей, что не так-то просто выполнить ее просьбу, избавиться от мешающего ощущения какой-то обязанности и едва ли не вины. Ответов находится множество, но одного, определенного — нет. Как в старой байке: иду туда, не знай куда, ищу то — не знай что…

А за окном машины — будто не середина марта, а конец апреля. Сухо блестит серо-сизая лента автострады, и лишь изредка, в низине, хрупнет стекло прихваченной ночью лужи; в хрустально-ледяных желобах кюветов светится талая голубая вода с грузно плавающими ошметками ноздреватого снега; мелькают, пронзительно белея стволами и краснея скрытно набухающими ветками, придорожные березы, на которых грачи заняты срочным капитальным и текущим ремонтом прошлогодних гнезд; в прогалах между деревьями чернеют жирные пласты пахоты, кажется, что это ее дегтярные капли обрызгали стволы берез, родимыми пятнами оттенив их девственную чистоту. И надо всем этим — солнечное, не по-мартовски высокое и чистое небо, прикрытое на горизонте опалово-лиловой дымкой, в которую летит, теряясь в ней, — сухо блестя на пригорках и западая на спусках, — лента автострады. В открытое окно пружинисто бьет студеный сладковатый воздух — словно хватил, как в детстве, с ладони слежавшегося синеватого снега, и сладко замлели, заныли зубы. Понимаю, что такая ранняя весна, как правило, несет в себе немало неприятностей для села, и все-таки это преждевременное буйство, ликование красок и света будоражит, наполняет нетерпением, поездка моя начинает казаться необычайно важной, будто там, в Загорове, ждет что-то необыкновенное…