Читать «Чукотский вестерн» онлайн - страница 66

Проснулся он от холода. Дверь была широко распахнута, снаружи в землянку проникал скупой свет, что давало возможность слегка оглядеться.

Просторное помещение площадью метров сто квадратных, потолки высокие, в два человеческих роста. Да, отец Порфирий трудяга знатный. Это же надо – так развернуться!

Выяснилось, что Ник вчера прямо на обеденном столе завалился спать, подложив алюминиевую миску под голову. Неудобно, конечно, да уж очень устал вчера – до полной потери сил, опять же – темно было.

Вон и нары просторные с подушками настоящими, одеялами верблюжьими.

По стенкам расположились стеллажи с мешками и ящиками – припасы, значит, многочисленные книжные полки, плотненько так забитые.

Ощущался лёгкий сквознячок, видимо, и вентиляционный ход на поверхность имелся в наличии.

Солидно тут отец Порфирий обстраивался, на века.

В правой руке Ник обнаружил сложенный вчетверо лист бумаги, развернул, прочёл.

Ага, наставления от батюшки.

«Отрок! За ближним парником стоит бочка с тёплой водой. Хорошая вода, смело умывайся. У входа на табурете полотенце найдёшь, носки чистые, штопаные правда, портянки. Там же – йод, зелёнка, марля, бинт. Как ноги помоешь – обработай тщательно, чтобы ссадины не загноились. Под табуретом – сапоги кирзовые. Старенькие, протекают немного. Но нет других, ты уж извини. Нас с Божьим человеком Алексеем найдёшь за скитом, по южной стороне. Отец Порфирий».

Батюшка-то – педант. Трудолюбивый педант такой.

После вчерашних приключений ломило нещадно во всех местах, похрустывало в суставах, ныли ссадины на ногах. Ник опустил ноги на каменный пол землянки. Израненные ступни ощутили приятное тепло.

«Да у него и полы с подогревом! – удивился Ник. – Ну, батя, куркуль натуральный…»

Прошёл к выходу, осторожно влез в сапоги, оказавшиеся ему велики – размеров на пять, подхватил на руки табурет со всем тем, что на нём размещалось, и побрёл к парнику.

Бочку нашёл, табурет рядом с ней поставил, потрогал – тёплая. Камень пощупал, на котором стояла бочка, – тоже тёплый, почти горячий. Вот оно как, тепло прямо из земли прёт! Хорошо это, с одной стороны. А с другой – вдруг как вулкан какой рванёт наружу?

Расположился со всеми удобствами, искупался, ноги обработал, перевязал, где надо.

А что, полегчало, бодрость в организм вернулась.

Отца Порфирия обнаружил на солнечной полянке, прямо за церквушкой.

На поляне стоял хлипкий столик, скамья, на скамье сидел батюшка, опять же голый по пояс, босой, в одних холщовых портах.

Столик был завален разнообразным инструментом: пила, рубанок, напильники, гвозди. Отдельно, на краю стола, размещались рыбацкие снасти: бобины со шнурами, грузила, крючки, мушки.

– Здравствуйте, отец Порфирий! – поздоровался Ник. – Спасибо вам за всё. Извините, вчера не успел поблагодарить, очень уж устал. Ещё вот – прямо у вас на столе уснул, простите покорно…

– Пустое, – отмахнулся батюшка. – И говори со мной нормальным языком, как с обычным человеком. Лады? Ну, тогда давай поздороваемся, как у русских людей принято.

Встал, протянул толстенную ручищу. Рукопожатие у батюшки крепким оказалось, у Ника даже ладонь свело.

На кисти священника было вытатуировано: «Олежка», а ещё чуть повыше: «Балтийский Флот» и якорёк синий, крошечный.

«Теперь понятно, почему Шняга с тобой дружил, – смекнул Ник. – Моряк моряку – друг, товарищ и брат на все времена…»

Батюшка опустился обратно на скамью и принялся усердно обрабатывать наждачной бумагой деревянный катамаран: полметра в длину, сантиметров тридцать в ширину, с двумя поперечными планками.

– Знаешь, что это? – спросил небрежно.

– А то, – так же небрежно ответил Ник. – Обычный «кораблик», снасть для ловли рыбы. К этой скобке шнур толстый привязывается, метров семьдесят, к шнуру в трёх метрах от «кораблика» поводков штук шесть-семь, в полутора метрах друг от друга. Правильно?

– Верно, – кивнул головой отец Порфирий. – Вот, тебе «кораблик». Держи. Для вас и делал. Шнуры разные забирай, тут вам хватит. Только мушек у меня мало совсем, пять штук всего осталось. Так что, ещё с десяток наделай на всякий случай, вот – коробочка с крючками.

Ник взял со стола одну из мушек, спросил, разглядывая на свет:

– Из чего вы их таких, батюшка, делаете? Что это – красной ниткой перетянуто?

– Основное – это оленья шерсть. А вот это человеческий волос, лучше всего интимный женский, понимаешь, о чём это я? – весело подмигнул отец Порфирий.

– Интимный женский? – искренне удивился Ник. – Здесь и его достать можно?

– Здесь нет, – сразу погрустнел батюшка. – Мне его Шняга доставлял, он мастаком по этой части был. И вчера должен был подвезти. Я уже для него и шкурок песцовых приготовил с десяток, три чернобурки. Да, вот, оно как получилось…

Помолчали скорбно с минуту.

Чтобы как-то сгладить неловкость момента, Ник поинтересовался:

– А Лёха у нас где?

– Лёха? – переспросил Порфирий. – Ты это про Алексея? Вон в той стороне – видишь дымок? Это он оленину коптит. У меня полтуши было в заначке, на леднике. Под вашей избушкой тоже ледник имеется, только маленький очень, с десяток хариусов всего и влезет. Потому и коптит. Ничего, управится до вечера.

Посидели ещё на солнышке с часик, болтая о том, о сём.

Рассказал батюшка Нику о тепле, идущем из земли, о том, чем теплица от парника отличается.

– Теплица, отрок, она только от солнца греется, а у меня под каждым парником по полтонны оленячьего навоза зарыто. Преет тот навоз, «парит», дополнительное тепло получается. Понимаешь? Я так думаю, что у меня здесь не то что помидоры, дыни самаркандские вызревать будут.

Спросил Ник священника и о причинах, по которым тот здесь поселился в полном одиночестве.

– Гордыня всему виной, – коротко ответил отец Порфирий. – Гордыня и ревность глупая, беспричинная. Но это я только недавно понял, поздно уже переигрывать что-либо…