Читать «Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте» онлайн - страница 177

И вот, собственно говоря, с этого момента, с августа 1986-го года, я работал в «Московских новостях». И надо сказать, что в «Новостях»-то я прошел все должности, миновал только отдел культуры. Я был репортером, был политическим обозревателем, был редактором отдела экономики, был замом главного редактора, первым замом. Когда Егор Владимирович Яковлев в 1991-м году ушел в Гостелерадио, главным редактором был избран Лен Вячеславович Карпинский – такая замечательная фигура и абсолютно незаслуженно забытая, поскольку был он не только журналистом или не столько журналистом, сколько, конечно, философом, диссидентом, толкователем действительности. Но так получалось, что к моменту избрания он уже очень сильно болел. Я очень долго исполнял его обязанности, а потом уже так как-то совершенно «технически», я бы даже сказал, получилось, что эта болезнь прогрессировала, мы придумали для него почетный пост председателя редакционного совета, а главным редактором стал я.

2. Какие качества нужны были для того, чтобы быть главным редактором? Черт его знает!

Я не был философом, я был, скорее, таким погруженным в газету человеком, понимавшим все это в полутонах, в нюансах, технологически ясным. Наверное, что-то еще в личности должно быть, чтобы стать главным редактором. Вот я всегда был мальчишкой, был капитаном команды, в армии я тоже был командиром. Что-то есть, наверное, что-то неочевидное…

Ну, наверное, если говорить о качествах, нужных главному редактору, то прежде всего нужно умение и понимание того, как удержать в жизни свое издание. Потому что экономический тумблер переключился, газета по-прежнему стоила пять или пятнадцать копеек, а все цены на услуги, необходимые газете, они уже были новые, рыночные. Все, что нужно было газете, покупалось за границей – краски, бумага – все уже стоило рыночных денег, людям нужно было платить другие деньги. Все это совершил незамеченный отряд главных редакторов, которым удалось оставить в жизни свои издания.

Мы срочно обучались элементам рынка, потому что не было ни рекламных сотрудников, ни людей, понимавших это как бизнес, ни финансов, ни экономистов, специализировавшихся на медиа.

Нас пробовали учить западные специалисты, но это было смешно, потому что журналистика была производным от состояния общества, и ничего они нам дать толком не могли. Никаких гендиректоров, решающих бизнесзадачи, естественно, не было: был главный человек – главный редактор. Таким был Голембиовский в «Известиях», таким был я в «Московских новостях», таким был Александр Серафимович Потапов в «Труде».

Главный редактор был и директором и главным редактором. Только позже вот эта власть медийная разделилась на два русла – кто-то стал издателем, кто-то директором и т. д. Только потом уже потребовались некоторые изменения в закон «О печати», который тоже не учитывал…

Я отношусь к тем людям, которые всегда внутренне страдали по поводу нехватки знаний. Вообще позиция главного редактора – это позиция, где ты всегда бежишь за знаниями и никогда не успеваешь. Ты профессионально должен быть экспертом всех материалов своего издания, а они могут быть связаны с религией, наукой, с культурой, с углубленным пониманием экономики и так далее.

Что касается меня, то мне что-то дал тот круг, в котором меня жизнь провела по журналистике. Я был редактором отдела экономики когда-то в местной газете, потом в «Московских новостях». Я очень долго был корреспондентом «Известий» и у себя, и потом в «Московских новостях». Я курировал международный отдел, как заместитель главного редактора. У меня был круг уже образования такого газетного, которое мне позволяло видеть что-то более перспективно и глубоко, чем журналистам. Перечислить, что нужно главному редактору, абсолютно невозможно, потому что, наверное, очень важно, став главным редактором, понимать, что ты должен все время думать на шаг вперед. Вот делается сегодня журнал, ты погружен, естественно, в это, потому ничего нельзя пропустить мимо себя. Но ты все время думаешь на несколько номеров вперед, на несколько шагов творческих вперед. Над людьми думаешь, над моделью, над тем, какие люди тебе нужны под эту модель. Ты все время сопоставляешь то, что ты делаешь, с финансовыми возможностями издания, с неким представлением о политике издания и политике всего издательского дома, в котором ты работаешь.

Здесь ты и политик, и технолог, и всезнайка, и просто педагог, потому что самым талантливым ребятам, «генетическим» журналистам, которые приходят, которые иногда попадаются тебе, им все равно не хватает понимания двух вещей: насколько это ответственная работа, что значит слово, которое тобою выброшено в мир. И второе, чего им очень часто не хватает – что понимания того, что с окончанием и началом рабочего дня тумблер профессии не выключается. То есть ты включился в профессию, из которой ты выключишься, дай бог, при выходе на пенсию, но и то вряд ли. Иногда они пишут о себе как о журналисте, иногда они пишут о себе.

Очень важно сопоставлять свое издание с тем, что происходит сегодня на рынке, в мире, у конкурентов, потому что нужно очень ясно понимать: это не социальные сети времен «Огонька», а «Огонек» времен социальных сетей. Если все это ты себе ясно представляешь, то ты понимаешь реальность, в которой ты находишься.

3. Журналист – это, конечно, больше личность, потому что это все завязано очень сильно. Вот начнем с элементарнейшей вещи: не каждый человек может подойти к любому человеку и задать ему вопрос. А журналист должен уметь преодолеть этот барьер. В принципе, я считаю, что мало что изменилось вообще в профессии в принципе. Но изменились скорости, очень сильно изменились скорости! Колоссально изменилась скорость поглощения информации. Отсюда огромные требования к «упаковке» материалов, к «упаковке» информации. Интернет вытеснил из моей профессии журнального или газетного журналиста информацию как таковую. Прийти в этот мир на страницах «Огонька» просто с информацией голой – это лучше закрыться и попрощаться с читателем, потому что есть другие носители, есть другие скорости и раз в неделю тебе с информацией делать нечего. Изменилась проблема – теперь важно, что ты даешь, кроме информации, какая твоя добавленная стоимость, что ли, к той информации, которая у тебя на руках есть.

Но остается важным и другое, может быть главное: это чувства, это какая-то боль, которая иногда очень нужна.

Потому что журналистика не может быть не обращена к человеку, такой журналистики нет. Правильная журналистика – она и умная, и сентиментальная, и сердечная, и неожиданно создающая ощущение, что это понятно только вам двоим – пишущему и читающему.

Здесь есть очень много от личного интимного общения.