Читать «Пусть небеса падут» онлайн - страница 11
Шеннон Мессенджер
Ее бледно-голубые глаза, не моргая смотрят на меня. Они - единственная наша общая черта, единственное, что заставляет людей думать, что да, возможно, есть какая-то семейная схожесть между высоким темноволосым мальчиком и его низкой светловолосой матерью.
Я пытаюсь ее отвлечь:
- Ханна была великолепна. Настолько, что мы поехали в Вегас и поженились, потому что ей нужна была американская виза, и я решил: эй, а почему бы и нет? Она классная! Прямо сейчас она собирает свои вещи. Надеюсь, ты не против делить крышу с парой молодоженов?
Мама вздыхает, но уголки ее губ подрагивают - я знаю, что она сдерживает улыбку, поэтому продолжаю:
- Ханна была милой. Мы поужинали. Потом я проводил ее домой. Все было замечательно.
- Тогда почему ты вернулся домой рано? - спрашивает мама.
- У нас... не все заладилось.
И это своего рода правда.
- Но ты в порядке? - ее лоб прорезают морщины.
- Конечно, - улыбаюсь я, чтобы прокатило. - Просто устал. Поиграю немного и отправлюсь на боковую.
Мама расслабляется. Раз уж я в порядке настолько, чтобы играть в видеоигры, то нет причин для беспокойства, - мамино родительское правило номер пятьдесят три. Оно идет сразу после: "Раз директор не вызывает в школу, то нет причин волноваться об оценках", и прямо перед: "Если его глаза не налиты кровью, то он просто голоден, и на него не напал жор после травки".
Вот поэтому я ее люблю. Она знает, когда нужно держать меня в узде, а когда - дать мне волю. И отец тоже это знает. Мне реально повезло с приемной семьей. Даже, несмотря на то, что мама с отцом не похожи на меня и живут в маленьком городишке, где погода будто бы нас всех за что-то изощренно и жестоко наказывает. И еще они позволили мне оставить мою фамилию, что просто офигительно, поскольку Вестон звучит намного лучше, чем Брейзер, что рифмуется с Фрейзер. Но я знаю, что для всех и каждого в школе я - Вейн Брейзер.
Моя фамилия - это то, что осталось мне от той, "другой жизни".
Мое прошлое - это гигантская бездна, из-за которой хочется биться головой о стену, чтобы, наконец, выбить все воспоминания. Меня плевать, что врачи твердят, что это нормально - подавлять болезненные воспоминания, я на это не куплюсь. Как может быть нормальным полностью забыть свое детство?
И каким же надо быть эгоистичным засранцем, чтобы стереть воспоминания о своей семье только потому, что больно думать о ней?
Моя улыбка тает, и я спешу уйти, прежде чем мама это заметит. Закрыв дверь своей спальни, включаю старенький телевизор, доставшийся мне после того, как родители приобрели плоскоэкранный и с выходом в интернет, и морщусь, потому что начинает запускаться одна из военных игр Айзека.
Айзек не понимает, почему я не люблю играть в стрелялки от первого лица. Вообще-то, я и сам этого не понимаю. У меня кровь от них стынет и желудок переворачивается. Я ему об этом, конечно же, не говорю - не хватает только, чтобы он еще и из-за этого меня доставал.
Но я все равно не собираюсь играть. Я выбираю первый подвернувшийся уровень - мой игрок приседает на корточки в углу - и прибавляю громкости, чтобы мама в гостиной слышала взрывы. Надеюсь, она не пойдет смотреть, что я делаю.