Читать «Миксы» онлайн - страница 5

Это стало невыносимо, и Валерик сбежал в лес, бросив камеру стоять на штативе посреди двора.

Он вернулся часа через два.

Несмотря на жару, Лера сидела на крыльце, завернувшись в плед. Валерик заметил, что сбоку, неотцепленная, висит на пледе синяя прищепка.

Лера плакала.

Увидев Валерика, она сказала:

– Уехал. Несмотря ни на что.

А потом молчала до самого вечера.

I.

Зал был тёмным и красным, цвета красного кумача: советского заседательного бархата. Свет, льющийся из высоких, под потолок, окон и из потолочных плафонов, белёсых и круглых, разбивался о монотонные стены и возвращался в зал тусклым и серым.

Гулкое, глухое эхо убивало музыку, оставляло лишь назойливый ритм, зацикленную на самой себе, закольцованную мелодию, и вокал, в котором нельзя было разобрать слов.

Валерик топтался на месте, покачивался в такт и тихо, почти про себя, не то напевал, не то проговаривал: "Do you really want to hurt me? Do you really want to make me cry?" Он помнил песню и по привычке стремился разложить всё по полочкам, сделать более очевидным – вернуть мелодии слова.

Руки Валерика лежали на Лериных боках, плавно переходивших в тугой живот. Кожа под ребрами была натянута плотно, как на барабане, и Валерик не мог избавиться от мысли, что обнимает что-то неживое. Руки приходилось вытягивать сильно: каждый раз, когда он случайно касался Лериного живота, это приносило ему какое-то неопределенное, но жгучее душевное страдание.

Вокруг них тоже топтались люди: танцевали или пробирались сквозь танцующую толпу. Это была их с Лерой семья: огромная, аморфная, какая-то бессчётная. Дядья, тётки, дядья дядей, бабушки тёток, троюродные, четвероюродные и пятиюродные родственники, и седьмая вода на киселе... Они плавали в сумрачном зале, как множество ядер многоядерной клетки – такое сравнение прежде других приходило Валерику в голову.

Во главе стола, далеко от Валерика, сидела невеста – белое, неясное, расплывчатое пятно. Чуть розоватое из-за отраженного от стен света. Валерик не мог вспомнить, кем невеста ему приходится, хотя всё утро выяснял это у матери. Степень родства ускользала из памяти как нудный школьный стих с невнятными рифмами.

– Руки убери! – внезапно сказала Лера.

– Что? – Валерик отвлекся от мыслей о родственниках и внимательно взглянул на неё поверх очков. Он точно слышал "Руки убери", но не мог понять, сказала ли она затем слово "инцест", или ему послышалось. Валерик перевел взгляд на руки: они лежали точно в том месте, где до беременности была талия, не ниже и не выше. Они просто топтались на месте под музыку, и в пространство между их телами свободно мог бы вклиниться кто-то третий.

– Руки убери!

– Лера, ты что?! – Валерик не опустил рук. Ему казалось, будет выглядеть странно, если во время танца они вдруг разойдутся. Мама сразу станет спрашивать, что случилось. Валерик оглянулся: мать сидела на стуле возле окна, разговаривала со своей троюродной сестрой и, как и следовало ожидать, не сводила с них глаз.