Читать «Словацкий консул» онлайн - страница 8

— Генетически дуем на воду, обжегшись на молоке?

— Дело не в предках. Сами знаем, чем чревато в нашей державе сочинение поэзии и прозы.

— Но что без этого? Сосу, — с презрением сказал я, — ществование?

— Думаете, вас освободит марание бумаги? Давайте, пока я с вами, лучше разучим Шавасану.

— А это что за сана?

— «Поза трупа». Чему смеетесь, Александр Александрыч?

Мне уже была завещана панцирная койка, но Колик затягивал свой, так сказать, мальчишник. Оно и понятно: там, куда он убывал, ждала не радость новизны, а то, чего мы все панически боялись: семейная жизнь. Так что, если вдуматься, все было много драматичней, чем виделось с первого взгляда. Супруги-йоги, надраивая чакры, доживут в столице последний семестр, защитят дипломы и молодыми специалистами вернутся в свое Предкавказье, чтобы строить там совместный советский быт. Вот и все. Приключение на этом кончилось. А оно было. Творилось на глазах. Эпическая авантюра под названием «Лавруша», геройствами которого Колик жил все эти годы. Вот почему так вяло собирал он свои носки, вслух рассуждая, что носить мужчина должен только черные, все остальное — от лукавого. Затем, обессилев от непарности своих черных, прилегал на сутки с недочитанной книжкой. Одновременно слушая нас с Лаврушей. Укрепляясь в сознании правильности своей аскетично-тюремной жизненной стратегии. Наслаждаясь безумием «жертвы майи». Так он называл Лаврушу. Иллюзорные радости бытия дергали за ниточки и меня, но я был неприкасаемо запеленут в облачко общежитского мифа под названием «Портрет художника в юности», принимая страдания не тупо, а якобы с высшей целью…

В ответ на «жертву» Лавруша огрызался:

— Говорил муж Майи… Она что, Львовна у тебя по батюшке?

— Тиграновна.

— Видишь? Жертва, Колик, ты… Прожить пять лет в здании, где прописано сто две страны, — и ни одной не трахнуть?..

— А ты теперь трахаешь странами?

Лавруша прищурил глаз и ловко вдел нитку в игольное ушко.

— «Жизнь хороша еще и тем, что можно путешествовать». Прочел на Мор-вокзале в Сочи…

— Мудрец познает мир, не выходя со двора.

И Колик бросал взгляд на меня.

Несмотря на мое уклонение от Шавасаны, в нашем эфемерном треугольнике намечалась двусторонняя связь.

Впрочем, и до того земелю своего Колик за глаза называл исключительно кличками — всякий раз новыми: Спящий Красавец, Святогор, Яйца-По-Пуду-Работать-Не-Буду, Синьор Кундалини. Остановился на не сразу понятной: Вечнозеленый.

Причем, в лестной форме:

— Что там наш Вечный? На кого наточил карандаши?

На заднем плане Колик, надев для тепла пальто, в котором выглядел персонажем рассказа «Убийцы» (Хемингуэя), сортировал свои конспекты, тогда как я, сидя на его «батуте», который по прямому назначению он здесь ни разу не использовал, вел беседу с одной заочницей, заглянувшей к Лавруше, но обнаружившей меня — проявившего галантность. Ладная светло-русая волжанка. Вся в черном. Свитер, юбка и шерстяные чулки. Губы намазаны, но только от мороза — вазелином. Фривольности с моей стороны не проявлялось никакой. Строг, отвлечен. Разве что не смог не напомнить о существовании запретного романа «В круге первом»: волжанка писала курсовую по Данте Алигьери, но путала содомитов (круг VII) со сладострастниками, наказанными почему-то даже меньше, чем чревоугодники: всего-навсего кругом II.