Читать «Полный курс русской истории: в одной книге» онлайн - страница 264

Для него, человека XIX столетия, православие было совершенно естественной общей религией, единственно способной объединить огромную страну, таким же объединяющим фактором он считал и русский язык. Не стоит усматривать в этом великодержавную спесь, в стране, населенной огромным количеством малых народов, без единого языка существовать нельзя. Но этот язык тоже должен был упорядочиться и сложиться в единую для всей страны систему: это произошло в XVIII веке благодаря новому алфавиту, введенному Петром, и политике покровительства искусствам, которую проводила Екатерина. Так что этот XVIII век для России был переломным. Вероятно, если бы не было Петра, и не явилась бы затем начитанная и образованная императрица, к следующему веку Московия (увы, та страна никогда не могла бы стать Россией) пришла бы в виде своего рода какого-то Сибирского ханства. Буквально за один век эта дикая Московия превратилась в достаточно цивилизованное государство. В нем, конечно, остались следы дикости – так сказать, в менталитете граждан и их знати. В нем сложилось не самое приятное государственное устройство, рассчитанное не на свободу (ее европейцы завоевали в своих революциях), не на демократию, а на полицейский контроль.

Ни Петр, ни даже почитательница Руссо Екатерина ничего дурного в такой тотальной слежке и непонятных нормальному уму запретах не видели. Для них было важно управлять массой подданных, а само искусство управлять понималось ими как наполнять казну и содержать большое войско. Все, что каким-то образом оказывалось мешающим этим двум важным задачам, искоренялось жестоко и безжалостно.

Но разве другие монархи были более гуманными к своим народам и заботились о них больше?!

Да ни в коем случае!

Просто более зрелые народы не позволяли своим монархам их убивать и обирать. Этот опыт был для

России совершенно нов и непонятен. Его ей предстояло пройти, только столкнувшись с французскими событиями конца XVIII века и великим французским реформатором Наполеоном. Тут-то и оказалось, что демократия и свобода способны порождать диктатуру и… империю.

Но это уже другая история.

Соловьев не успел о ней ничего сказать в своем двадцати девятитомном труде.