Читать «Рисую птицу» онлайн - страница 2
Натиг Расул-заде
— Ты мне мешаешь, — сухо отчеканил я, чтобы он обиделся и ушел к себе.
Но он не обиделся, а, наоборот, не спрашивая — интересно это мне или нет, выложил мне с гордостью следователя, выкладывающего неожиданно обнаруженную улику, свою новость. Я ахнул и чуть не выронил кисть.
Оказалось, что дедушка помогал землекопам на кладбище копать могилу. И обещался приходить еще. Естественно, те согласились. Еще бы, неплохо ведь перепоручить такое дело за спасибо какому-то старику, которого распирает от избытка здоровья.
— Ты что, дед, рехнулся? — строго спросил я его.
— Сам ты рехнулся, щенок! — прикрикнул он. — Я делом занимался. Понимаешь, делом! Не материю мазал краской. А дело мое богоугодное…
— Ты же, старый грешник, не веришь в бога, — сказал я.
— Ну и не верю. А все равно дело доброе и богу и людям угодное.
— Вот я скажу отцу про твою работу, — спокойно пригрозил я, — тогда посмотрим…
Дедушка чуть растерялся, но воинственного духа не терял.
— А что мне твой отец! Тебе он отец, вот ты его и слушай. А мне он сын. И указывать, как мне поступать, он не имеет права…
— А вот имеет, — сказал я, продолжая писать.
— Не имеет, — сказал дедушка.
— А вот имеет, — сказал я, положив мазок.
— Не имеет, не имеет! — дедушка даже ногой топнул.
В это время вошел отец и удивленно уставился на нас.
— Да, ты не имеешь, — набросился на него дедушка. — Не имеешь права мне указывать!
— Да что с тобой? — растерялся отец. — Я не указываю.
— И я буду, буду копать могилы, — все больше горячился дедушка.
— Копай, копай на здоровье, — замахал руками опешивший отец.
— Могилы, папа, могилы, — с ехидцей напомнил я. — Ты прослушал самое главное.
— Что?! Какие могилы? — изумился отец.
— Прямоугольные, — сказал я. — В которых людей хоронят.
— Постой, попой, погоди! — отец был совсем растерян, но мы с дедушкой быстро ему все втолковали.
Он понял, стал пожимать плечами, словно поеживаясь от холода, и, так пожимая плечами, молча вышел из комнаты.
— Он ничего не сказал, — сказал дедушка.
— Он сказал, просто ты не расслышал, — сказал я.
— Что же?
— Сумасшедший дом, — сказал я.
— Это про нас, что ли? — спросил дедушка.
— Про нас.
— Ага, — дедушка снова сел на табурет и стал скрипеть им.
— Ты мне мешаешь, — сказал я. — Не скрипи.
Он затих.
Я искоса поглядел на него. Дедушка сидел понурый и был похож на большую усталую птицу.
Через минуту я поймал себя на том, что машинально пишу на своем этюде голубой акварелью печальный профиль дедушки. Над этюдом я работал две недели, заканчивал его, но все время ощущал, что чего-то не хватает на этом солнечном песчаном берегу моря, не хватает чего-то главного.
И теперь, когда, забывшись в моих руках, голубая кисть, перечеркнув этюд, очень точно и взволнованно передала настроение старческого лица, я понял, что в этой работе не хватало моего дедушки. Голубую кисть я заменил фиолетовой, и пока сидел дедушка, я лихорадочно писал его. Получался отличный портрет, он тревожил и радовал меня, и сердце бешено колотилось, будто выскочить просилось на холст.