Читать «Мы, животные» онлайн - страница 12

— Теперь надо чуть-чуть подождать, — сказала она. Но долго ждать не пришлось.

— Охренеть! — воскликнул Джоэл. — Он вылазить хочет.

— А папа у него есть?

— У всех младенцев есть папы.

— Он вас обманул?

— Обманул?

— А сколько вам лет?

— Не принято такое спрашивать.

— Не четырнадцать?

— Четырнадцать? Боже мой, нет.

— А больно?

— Немножко. По-настоящему будет больно, когда станут его вынимать.

— Вагина заболит.

— Вас не учили, что можно говорить, а что нельзя?

Мы опустили глаза на свою обувь. Манни сгреб с тротуара монетки и вложил ей в руку.

— Вот, — сказал он, — дайте вашему младенчику. Скажите, наша ему дарит.

— Наша что?

— Наша компаша.

— Наша тройняша.

— Наша мушкетня.

— Наша братва.

— Наша обманщики.

А после этого — после того, как мы оставили свое маленькое состояние звенеть в горсти этой дамы, — мы понеслись домой, там повалили Ма на диван, задрали ей блузку, принялись целовать ее в живот и фыркать в него, в такой худой теперь и туго натянутый, где тут поместишься, — и спрашивали: «Наша тебе сделала больно?», зная, что когда-то там жили, в животе у Ма, до того, как все трое стали вместе, до того, как стали братьями.

А Ма? Она ни о чем не спрашивала, просто позволила подтащить себя к дивану и повалить на спину, навзничь, она со смехом сдалась, наша Ма, просто капитулировала, подняла руки вверх, она ничему не сопротивлялась.

Лина

Папс исчез на какое-то время, и Ма перестала ходить на работу, перестала есть, перестала нам готовить, перестала спускать окурки в унитаз, давала им копиться в пустых бутылках и чайных чашках; мокрые сигаретные окурки засорили раковину. Перестала спать в своей кровати и стала ложиться на кушетку или на пол, а то даже спала за кухонным столом, голова на одной руке, а другая свисает почти до линолеума, на котором вокруг — скопления окурков, пустые пачки и кучки пепла.

Мы ходили на цыпочках. Мазали содовые крекеры арахисовой пастой, ели тонкие спагетти с растительным маслом и тертым сыром. Доставали из глубины холодильника давно позабытые там продукты — например, апельсиновый мармелад «Гарри энд Дэвид» с кусочками кожуры внутри, похожими на мушек в янтаре. Готовили себе хлебный фарш из полуфабриката, поливали белый рис соевым соусом или кетчупом.

Позвонила Лина, контролер Ма на пивзаводе, выяснить, в чем дело.

— Шесть смен подряд, — сказала она. — Что там у вас происходит?

Вокруг нее гудели и лязгали механизмы. Звон бутылок, которым было тесно на конвейере, резал ухо.

— Вы о чем? — спросил я.

— Громче говори, мой милый! — прокричала она. — Адский шум тут у нас.

— Вы о чем?

— О том, что у нас тут шумно! Я тебя почти не слышу. Ладно, черт с вами. Придется зайти и глянуть своими глазами.

В трубке стало тихо, и я стал ждать длинного гудка, а потом — другого звука, который означает, что ты забыл дать отбой.

Лина явилась прямо с завода, даже длинный белый рабочий халат не сняла, защитные очки сдвинула на лоб. Она родилась в Китае и была очень большая вверх и вширь, с высокими скулами, которые выпирали под глазами, как рукоятки.