Читать «Время Бояна» онлайн - страница 27

И если бы министр Швыдкой прочитал эту строфу, мне кажется, он даже бы кудрявым стал. Потому что он «полностью лысый», как вы его характеризуете, а стал бы кудрявый, красивый и стройный. И уверен, он бы меньше ел. И реже.

— Продолжу:

Я пронесу тебя над бездной, Её бездонностью дразня. Твой будет ужас бесполезный — Лишь вдохновеньем для меня.

— Эх, какая открытость! Хотя тут неприятный звук, слух ему изменил. Но он, поэт, такой красивый, что Бог с ним — я не буду это цитировать…

— Я тоже. Дальше:

Я от дождя эфирной пыли И от круженья охраню Всей силой мышц и синью крылий И, вознося, не уроню.

— Этой строчкой он всё искупил: «И вознося — не уроню». Осторожность какая — осторожность чувств. Ясно, что он её страшно любит, и она его, поди, любит и днем, и ночью, а какое уважение! Вот это называется — храмовое поведение души. Человек, бабушка, или мудрый старик, который верит в Бога, смотрит на икону, в храм входит, крестясь, кланяясь Богу, привыкает к нему и вроде бы они родные, но есть та грань поэтичности в этой бабушке, у этого старика, та грань отношений, которые они никогда перед Богом не перейдут. Никогда! Это даже уважением нельзя назвать, это что-то тайное, от матери данное. Так и у поэта: «И, вознося, не уроню». Осторожность какая! Ясно же, что он ее целовал, она его целовала, а вот не переступает он эту грань отношений и всё…

— Да! Очень красиво:

И на горах, в сверканьи белом, На незапятнанном лугу, Божественно-прекрасным телом Тебя я странно обожгу.

— Изумительно же! Вот он говорит о поцелуях, о том как они сливаются в этом миге, и опять, красота какая!..

И всё это теперь отобрано у нашего народа. Если бы, допустим, с телеэкрана так говорили! Бабушка бы, наверное, перекрестилась в память об Александре Блоке, девчонка 12-летняя вздохнула бы, улыбнулась — красивые стихи, зрелая женщина, влюбленная, или невеста юная всплакнули бы… Но у нас, у нашего народа, отобрали эту радость. И он даже не знает, что есть такие стихи, есть такие живые молитвы. Околохрамовые, храмовые, которые также лечат нашу душу, как прямые молитвы — молитвы у креста. Народ наш этого не знает, он обворован.

— А я думаю о том времени, когда у нашего народа не будет даже людей, понимающих, как мы обворованы!.. И неужели Блок тогда никому будет не нужен:

Ты знаешь ли, какая малость, Та человеческая ложь, Та грустная земная жалость, Что дикой страстью ты зовешь? Когда же вечер станет тише, И, околдованная мной, Ты полететь захочешь выше В пустыне неба огневой, — Да, я возьму тебя с собою И вознесу тебя туда, Где кажется земля звездою, Землею кажется звезда.