Читать «Психопат-тест» онлайн - страница 126
Джон Ронсон
По подсказке Бриттона Лиззи начала подбрасывать Стэггу намеки на то, что у нее есть некая «мрачная тайна», нечто «ужасное» и в то же время «восхитительное», «потрясающее», что-то, совершенное ею в прошлом и пробуждающее в ней «самые сильные чувства».
Колин написал, что ему очень хочется узнать ее «мрачную тайну»: между прочим, у него есть и своя «мрачная тайна»: полиция ошибочно полагает, что он убил Рэйчел Никелл, «потому что я одинокий язычник».
Лиззи ответила, что не имеет ничего против того, что он убийца: «Так мне будет легче, потому что я должна тебе кое-что сказать». Это и была ее «мрачная тайна». Возможно, им стоит организовать пикник в Гайд-парке, и там она откроет ему свое сокровенное. Колин написал, что идея пикника, где будет раскрыт секрет Лиззи, ему страшно нравится, но он должен поставить ее в известность, что Рэйчел Никелл он совершенно определенно не убивал. Тем не менее, грубо добавлял он, если ей так хочется, во время занятий любовью он может надеть на Лиззи ошейник и войти в нее сзади, и таким образом они «предавались бы плотской страсти каждые пять минут».
«Мрачная тайна» Лиззи – как женщина сообщила Колину в Гайд-парке под пристальным наблюдением большой группы переодетых полицейских – состояла в том, что она, будучи подростком, связалась с «особыми людьми»,
Лиззи взглянула на Стэгга и сказала, что сможет по-настоящему полюбить только такого человека, который совершил нечто подобное.
– Слишком высоко берешь, – ответил Колин.На протяжении нескольких следующих недель Лиззи продолжала давить на Колина:
«Мечты (об убийце) меня ТАК возбуждают. Меня заводит одна мысль о мужчине, который это сделал… Я хочу того, кто был бы похож на такого человека. Я хочу такого мужчину… Ах, если бы ты на самом деле был тем самым убийцей, если бы ты на самом деле убил ее, у нас все сложилось бы идеально».
«Извини, – печально ответил Колин, – но я никого не убивал».
Тем не менее он послушно продолжал присылать ей описания своих сексуальных фантазий, в которых присутствовали кровь, ножи и т. п. Когда Лиззи передала письма Полу Бриттону, тот внимательно изучил их и торжественно сообщил сотрудникам полиции:
– Вы имеете дело с человеком, которого отличает крайне извращенная сексуальность. Ее можно встретить у очень небольшого процента мужчин в общей популяции. Шанс того, что на Уимблдон-пустоши в момент убийства Рэйчел могли находиться два таких индивида, ничтожно мал.
Лиззи попыталась еще раз выудить у Колина признание. Они встретились в Гайд-парке.
– Я пытаюсь представить его, – задумчиво призналась женщина, когда они сидели и ели сандвичи у озера Серпантин, – и мысль о нем возбуждает меня. Возможно, ты и есть тот человек. Я хочу, чтобы ты обращался со мной так, как тот человек обращался с ней.
В тот момент Стэгг (как он признался позже) впервые подумал, «а в своем ли уме эта девица».
– Наверное, на сегодня достаточно, – сказал он разочарованно и достаточно мрачно.
После этих его слов Лиззи со вздохом встала и удалилась, пройдя мимо стоявшего неподалеку желтого фургона с полицейскими.
Несколько дней спустя Колин Стэгг был арестован. Ему предъявили обвинение в убийстве Рэйчел Никкел, и он провел следующие четырнадцать месяцев в тюрьме. А в это время истинный преступник, Роберт Нэппер, убил женщину и ее четырехлетнюю дочь, Саманту и Жасмин Биссет, неподалеку от своего дома в Пламстеде, в восточной части Лондона.
– Тело Саманты было до такой степени изуродовано, – вспоминал Пол Бриттон, – что фотограф из полиции, приехавший на место преступления, сделал снимки жертвы и… – Бриттон замолчал, помешивая кофе, затем перевел на меня мрачный взгляд. – И
Взгляд Пола как будто говорил: таков мир, где живут все, кто работает в полиции, мир, полный невыразимого ужаса, который людям несведущим – таким, как вы, – никогда по-настоящему не понять.
В конце концов дело Колина Стэгга передали в Центральный уголовный суд Лондона. Судье было достаточно одного взгляда на него, чтобы понять, что обвинение построено на возмутительных домыслах. Он заявил, что ловушка, которую в полиции устроили для Стэгга, по сути, являлась «мошенническим поведением самого грубого свойства», а «мнение, что психологический профиль при любых обстоятельствах может служить главным руководством для установления личности преступника, способно привести к крайне опасным последствиям».
Эта история подорвала и репутацию Бриттона, и репутацию его профессии в целом.