Читать «Одесский фокстрот» онлайн - страница 69

– Сомс! – стонал архитектор.

– Да. Сом. Из этой вашей…

– «Саги о Форсайтах»! – стенал архитектор. – И она не моя. Она – Голсуорси.

– И это то единственное, что я попросила вас на свой вкус, так что же вы стонете и стенаете? Идёмте чай пить!

Архитектор не знал, как повежливее объяснить Петровне, почему он стонет и стенает, и шёл пить с ней чай. Баба она была, в общем-то, добрая и весёлая.

Дело в том, что внешторговский пожилой супруг Петровны любил сажать редиску, цветочки и прочий укроп. Это частенько случается с пенсионерами. Даже с такими пенсионерами, чьи золотые запасы и текущие доходы позволяют скупить на корню весь урожай одесской редиски авансом на десять лет вперёд. Внешторговский муж хотел, чтобы на территории ему было выделено место под огородик. Петровна не желала в доме грязи. И хотела, чтобы любимому старенькому мужу «было удобно». В результате этих совокупных стремлений супругов и появилось у одного из крыльев крепостной стены мраморное плато с прямоугольниками чернозёма. Это и был огородик, выполненный в точном соответствии с представлениями Петровны о чистоте и удобстве пенсионерских огородиков.

В общем, история не про особняк с бассейном, и не про перипетии его создания, и даже не про грядки в мраморе. А про белого кота.

За время трёхгодичной стройки на ней прижились пара бездомных псов и котов – без меры. Петровна, несмотря на всю свою жёсткость и даже жестокость в бизнесе, в отношении животных была – ну чисто Маленький Принц. Псов у себя оставила – благо и вольер «с пробегом» выстроен был такой, что у многих квартиры поменьше. Котов всех пристроила-раздала. А одного – приютила. Прямо в дому. Белого. Потому что сильно он ей глянулся. И внешностью, и характером. И назвала она его Фёдором.

– Нет, ну ты посмотри! Ну, чисто, сука, Фёдор! – пихала она архитектора локтём в бок, с любовью и нежностью глядя на наглую белую животину.

– Он кобель! – резюмировал архитектор.

– Кобель. Конечно, сука, Фёдор – кобель! – умилялась Петровна. И плескала себе в чай ещё коньяка.

Впервые запущенный во внутренние покои белый кот, сука, Фёдор брезгливо прошёлся от и до и решил, что ничего, в принципе. Дождь не капает. Жить можно. Особенно в кухне, на тёплых полах.

– Хорошая хата, жить можно! – кивнула Петровна.

Кот, сука, Фёдор, в соответствии с вековечной традицией, был одарен правом первого прохода по сданному «под ключ» особняку.

Затем, когда Петровна привезла сюда своего старенького мужа и двух короткошёрстных шотландцев, кот, сука, Фёдор был немало удивлён. Не старенькому мужу – кот старичка не обидит. А тому, что кастрированные вислоухие серые твари полагают себя хозяевами Петровны и вообще – высшей расой. Кот, сука, Фёдор быстро показал переливчатым голубым шерстяным мешкам, кто тут на самом деле альфа и омега. И шотландцы сперва смирились, а позже – уже и не помнили иного положения дел на этой планете. Ладно – шотландцы. Главное, что с этим смирилась Петровна. И кот, сука, Фёдор воцарился в доме на правах существа высшего порядка. Он даже отбил своё право налево, хотя ему и предлагался свой, отдельный от шотландцев, горшок. В смысле – лоток. С самыми дорогими белоснежнейшими гранулами, существовавшими на тот момент в продаже. Несмотря на самые дорогие консервы. Несмотря на роскошные пледы и тёплые полы. Нет! Коту, сука, Фёдору просто жизненно необходимо было вываляться в грязном песке, поймать жирную чумную мышь и насрать прямо в центр мраморных могилок, в весёленькую зелень занимавшегося лучка. Коту, сука, Фёдору прощалось всё. И не просто прощалось – одобрялось и принималось. Он ставился в пример понуро жмущимся друг к другу шотландцам как образец мужественности и любви к хозяйке. Каждую дохлую, обезглавленную котом, сука, Фёдором мышь Петровна, обнаружив трофей на шёлковом белье своей спальни, тут же несла в столовую – дабы продемонстрировать мужу-пенсионеру доблесть своего любимца. Сука, Фёдора. И тогда аферист-контрабандист внешторговец трусливо жался третьим к кастрированным шотландцам, потому что боялся мышей. Особенно – свежеобезглавленных.