Читать «Одесский фокстрот» онлайн - страница 130

Мужик в потёртых трениках пристально наблюдает за тем, как дама метёт.

– Вон там ещё! – строго и укоризненно, даме. – Джек Воробей, зачем тебе мышь?! – ласково и притворно-укоризненно коту. – Ты что, не наедаешься?

Кот не удостаивает мужика даже взглядом.

Присаживаюсь под детские грибочки. Глоток. И раз, и два, и три, и четыре.

Лисий шаг. Слиться с окружающим пространством. Выследить добычу. Добыть. Препарировать.

Мужик в плавках бодро чешет по пляжу.

– Таранька! Пиво! Пиво! Таранька!

Мамаши, потный мальчик, замёрзшая девочка, бабушка и голые внуки не хотят тараньку и пиво. Тараньку и пиво не хочет тётка в стразах, с метлой. Не хочет мужик в трениках. И кот, разделывающий мышь, – тоже не хочет тараньку с пивом. Но мужик в плавках бодро чешет по пляжу.

– Таранька! Пиво!

С крейсерской скоростью проносится он мимо детских грибочков. Не замечая четырёхтактного лиса.

На раз-два-три-четыре – до центральной аллеи Лузановки. Ничего интересного. Уставшее от отдыха побережье не обновляет грим, не стирает и не гладит заношенные, измятые летом одёжки. Блеск и нищета востребованных куртизанок превращаются в нищету и запустение постаревших продажных женщин, вышедших в тираж.

Ой, а эти тут откуда и зачем в такое время суток?!

Какое же оно злое, и какое верное, это определение: «брачный неликвид»!

Жопы-ёлки, малиновые кофточки, недорогие каблуки, припаянные к неудобным колодкам. Не, ну ладно, мужчины – не собаки. Потому и свисают из-под кофточек на жопы-ёлки обнажённые бока. Но кто сказал, что мужчины – сороки? И зачем двум подругам, решившим пройтись по утренней Лузановке, такие наряды, что любой Маниту от зависти сам себя оскальпирует?!

Две старушенции на скамейке. Нарисованные жгучие угольные брови-ниточки. Морковная помада. Милые старушенции с терьерами. Болтают. Скоро рухнет скамейка. Потому что пока они болтают, терьеры старушенций работают всеми четырьмя своими передними лапами. Терьеры очень деловиты. Раскопки идут полным ходом. Старушки настолько увлечены беседой, что не замечают упрямой подрывной деятельности своих любимцев.

– Ты не помнишь, я с Ремейкером жила?

Я не верю, что на самом деле существуют такие фамилии! Ильф же всё придумывал! Или нет?

– Я с Ремейкером жила! В пятьдесят шестом. Жила ли ты с Ремейкером – я не помню!

– Ой, точно! Ты же у Ремейкера хорошо взяла!

– Так хорошо взяла, что уже не знаю, куда отнести! Какую-то комнатку на Дерибасовской! И где теперь Ремейкер, а где я?