Читать «Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства» онлайн - страница 128

Предложенные Скворцовым комиссии из духовенства так и не были учреждены [517] , но вместо них на поприще восстановления «исторической справедливости» отличились светские служащие – мировые посредники, исправники и др. Больше всего «латинизантов» явочным порядком перечислили в православие в Волковыском уезде Гродненской губернии – более 10 тыс. к 1867 году (о последствиях см. ниже) [518] . Какой бы крючкотворской ни была подобная процедура «перерегистрации» спорной паствы, она виделась Муравьеву более легитимной, чем меры воинствующих миссионеров [519] . Так, в ноябре 1864 года судебному следователю в Речицком уезде (Минская губерния) удалось склонить более 230 крестьян к принятию православия, предъявив им старые метрические книги униатского прихода. Муравьеву, который немедленно распорядился о переделке местного костела в православную церковь, было отправлено благодарственное письмо от имени крестьян:

...

[Из метрических книг мы] вычитали, что не только предки наши, но даже некоторые из нас были крещены униатским священником… Тогда как бы чешуя спала с наших глаз, тогда мы поняли, что ксендзы морочили нас… [520]

Тропы прозрения , вообще типичные для нарратива религиозного обращения [521] , встраиваются здесь в конвенциональную логику бюрократической аргументации («вычитали»). Крестьяне (будто бы) обрели откровение в юридическом документе, подтверждавшем, что их предки принадлежали к униатству – между тем как само отождествление униатства с православием было в данном случае условной формулой того же бюрократического дискурса. Хотя Муравьев был достаточно осторожен, чтобы не обольщаться насчет авторства риторики крестьянского письма, представление о восприимчивости крестьян к позитивным доводам власти стоило и ему нескольких опрометчивых распоряжений о закрытии католических церквей [522] .

Проповедь православия «именем правительства»

После замены Муравьева К.П. Кауфманом в апреле 1865 года местные энтузиасты противоборства с католичеством все чаще выступали с позиции воинствующего прозелитизма. С их точки зрения, «упорствующими» были все без исключения католики, проживавшие в «исконно русской» земле, даже если факт принадлежности к этой церкви в нескольких поколениях мог быть формально доказан. У самого Кауфмана не было обдуманной программы на этот счет, но его агрессивная риторика по адресу дворянства «польского происхождения» и католического духовенства, требования немедленно «стать русскими от головы до пяток» [523] были восприняты чиновниками как ободряющий сигнал.

В ноябре 1865 года на стол Кауфману лег примечательный документ – рапорт исправника Могилевского уезда Сукрухо губернатору А.П. Беклемишеву. Сукрухо был известным в Могилевской губернии ревнителем православия. В рапорте от 7 октября он докладывал о том, как он сам и его помощник стараются инспирировать в среде мелкой шляхты движение в православие. Дело это началось было хорошо, но вскоре натолкнулось на серьезное препятствие: