Читать «Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства» онлайн - страница 107

МВД эти аргументы не убеждали. Ссылаясь на печальное состояние армянского дела со времени выбора католикосом первого турецкого подданного в 1857 году, директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий Всеволод Владимиров [454] заявлял, что «дезорганизация» армянской церкви достигла критического состояния. Он считал, что новые выборы предоставляли властям возможность пересмотреть если не Положение 1836 года, то во всяком случае статус католикоса. Его особые права и несменяемость следовало отменить, а отношение к Синоду «выяснить» в интересах поддержки коллегиальной формы управления. Далее Владимиров выражал сомнение в том, что признание вселенского значения католикоса правительством несет какие-то конкретные выгоды. Ввиду гораздо большего значения католикоса для армян внутри России, чем для их зарубежных единоверцев, Владимиров считал желательным уравнивание влияния этих двух контингентов на выборах. Что касалось подданства кандидатов на Эчмиадзинский престол, опыт Матеоса, Кеворка и особенно Мкртича показал, «что упомянутые лица, рожденные и воспитанные в Турции, не были в состоянии понять справедливых требований нашего Правительства и постоянно пытались применять у нас те деспотические приемы, к которым они привыкли в прежнем своем отечестве, вследствие чего не могли питать к закону того уважения, которого вправе требовать Правительство благоустроенное». Забывая, видимо, о Макарии (1885–1891), Владимиров заключил, что многие из имевшихся затруднений прекратились бы при занятии престола католикосом, знакомым с требованиями «цивилизованного государства» и знающим русский язык. Возвращаясь к логике 1883 года, директор предложил утверждать в качестве католикосов только русских подданных, знакомых с русским языком.

В то же время Владимиров прислушался к аргументам наместника и выразил готовность до некоторой степени смягчить свои требования. Он признал, что лишение католикоса внешних атрибутов патриаршей власти неизбежно было бы истолковано армянами как признак недружелюбного отношения к этой церкви со стороны государства. Он даже был готов отступиться от принципа избрания исключительно российских подданных, пока вселенское значение католикоса будет официально признаваться правительством. Но если Воронцов-Дашков считал, что методы его предшественника «революционировали армянские массы до крайней степени возбуждения», то Владимиров обосновывал строгие меры тем, что армянское духовенство «было заражено мечтаниями о практическом осуществлении идей политической самостоятельности армянского народа». Он, в отличие от наместника, не считал вопросы о школе и присяге «мелкими» делами церкви, в которые правительству вмешиваться не следовало. В конечном итоге Владимиров предложил три основные реформы, считая, что они не должны еще более радикализировать армян: 1) любой кандидат на Эчмиадзинский престол должен был владеть русским языком; 2) на выборах католикоса количество голосов российских и зарубежных армян должно быть равным; 3) отношения католикоса с Синодом должны быть прояснены [455] .