Читать «Кровавое Крещение «огнем и мечом»» онлайн - страница 7

Владимир глядел на дядю с легким недоумением, старательно борясь с зевотой. Эта заботливая приветливость Добрыни слегка настораживала Владимира, который еще дулся на дядю за вчерашнюю оплеуху и словесную взбучку.

– Отец твой к красе женской был равнодушен, зато в рати он был неодолим и неудержим, – с неким назиданием в голосе продолжил Добрыня, опустившись на скамью. – Все недруги Руси твоим отцом были биты. Хазарский каганат был разорен дотла полками Святослава Игоревича. Вот так-то, племяш.

– Почто же тогда печенеги смогли убить моего отца, когда он возвращался с добычей из Болгарии? – сказал Владимир. – Выходит, хан Куря превзошел в доблести моего отца, так?

– Хан Куря – это подлое отродье рода человеческого! – резко вымолвил Добрыня, а его синие глаза сверкнули стальным блеском. – Куря держал Киев в осаде, когда Святослав Игоревич воевал в Болгарии. Внезапно нагрянувшее войско Святослава разбило вдрызг печенежскую орду у Микулина брода. Куря в той битве лишился глаза и остался жив токмо по милости Святослава. Понимая, что в открытом сражении ему не одолеть Святославову дружину, Куря выждал, когда поредевшие русские полки возвращались домой речным путем после трудной войны с ромеями. У Днепровских порогов печенеги напали на русскую рать. Воинов у Святослава было мало, к тому же ратники растянулись на волоке длинной вереницей, перетаскивая по суше тяжелые ладьи. Несмотря на численный перевес и внезапное нападение, печенеги не смогли уничтожить русское войско. Русичи мечами и копьями проложили себе дорогу к спасительной воде, столкнули ладьи в Днепр и продолжили путь к Киеву. Князь Святослав сложил голову в той злополучной сече, ибо он не прятался за спины своих дружинников, а был впереди, как всегда. – Добрыня помолчал и добавил, сурово взирая на Владимира: – Тебе, племяш, предстоит отомстить Куре за смерть своего отца. В семнадцать-то лет твой отец уже был воином хоть куда, а ты о ратной славе и не помышляешь совсем, все за женскими юбками гоняешься. Не дело это, племяш. Ты же князь киевский, а не повеса какой-нибудь, который живет лишь в свое удовольствие.

Затем Добрыня принялся незлобливо укорять Владимира за то, что тот полагается лишь на советы воеводы Блуда, а всех прочих советников отстранил от себя.

– Ты сам оставил Блуда в Киеве, велев ему быть моей правой рукой, – недовольно заметил дяде Владимир. – Блуд всех имовитых киевлян знает как облупленных, любые козни местных бояр распутать может, у Блуда повсюду глаза и уши, поэтому Блуд и пользуется моим особым расположением. Все прочие советники токмо меж собой грызутся, всяк сам себя хвалит, а других хулит. Не доверяю я им, дядя.

Добрыня подсел поближе к Владимиру и заговорил с ним о делах насущных, чуть понизив голос.

– Поговорим, племяш, начистоту, – молвил Добрыня, глядя в глаза Владимиру. – Хоть ты и сидишь в Киеве на троне отца своего, но надежной опоры здесь у тебя нет. Бояре киевские кланяются тебе, покуда новгородцы и варяги трон твой стерегут. Варяги в тягость киевлянам, а ты, племяш, для местной знати – сын рабыни, отнявший трон у Ярополка, переступив через его кровь.