Читать «Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой!» онлайн - страница 10

Но это на бумаге только так здорово получается, а на местности им вот топать еще с километра полтора, и неизвестно еще, на кого они по пути напороться могут. Это уже больше на разведку боем похоже. И вот тоже загадка. Отчего командир его старшим группы назначил.

Взять хоть того же Потапова: в недавнем прошлом офицер-разведчик, грудь совсем недавно в орденах была, сам карточку видел. А решил взводный по-своему: Потапыча оставил, а его, Гвоздева, послал. Значит, считает, что дело плевое и без Потапыча справятся. А может, наоборот, слишком уж неясное дело, и не захотел Федор Кондратьевич ценным бойцом рисковать? Тут сам черт голову сломит.

По приобретенному уже в штрафбате опыту Демьян знал: никогда не предугадаешь, к добру или к худу с тобой что-то случается. Вот послал бы Коптюк вместо него Потапова, остался бы он в окопах, так, может, его бы сейчас уже на кусочки фашистской миной разнесло. А что там, впереди, их ждет, так об этом они в скором времени узнают. За этим их и послали. Уж страшнее немцев вряд ли они что-нибудь встретят, а скорее всего будут там, как и ожидалось, братушки-танкисты. А уж эти ребята щедрые, своему бывшему товарищу махорочки отсыплют.

XV

Протопав еще метров сто, они уперлись в широкую заводь, уходившую длинным рукавом вправо, под отвесный обрыв. Зарайский тут же предложил ее обойти, но Гвоздев отрывисто сказал, что здесь они реку и перейдут.

– Демьян, да ты смотри, какая тут ширина… – попытался оспорить Сарай. – Мы ж вброд тут не перейдем. Тут же глубина…

– Губ не замочив, не напьешься, – оборвав его на полуслове, ответил старший группы. Демьян уже положил в ноги вещмешок, шинель и ППШ, расстегнул поясной ремень и принялся за пуговицы гимнастерки. – Так что давай, не задерживай остальных…

– Скидавай портки, Сарай, а то ждать тебя не будем, – весомо поторопил его Фомин, быстро снимая с себя одежду и тут же аккуратно пакуя ее в вещмешок. Остальные тоже спешно набивали гимнастерками, портками и амуницией свои «сидоры». Фаррахов первым в чем мать родила вошел в воду, высоко поднимая над собой вещмешок и пулемет.

– А, хороша… – громким шепотом проговорил он, погружаясь в мутно-зеленую, побуревшую после сильного ночного ливня воду.

За ним, стараясь не отставать, полезли и остальные.

– Вот, командир, заодно и баньку посетили, – с блаженным выражением на лице выговорил Ряба, водрузив вещи и винтовку на свою пилотку, которую он то ли забыл снять, то ли специально оставил на своей рыжей голове в качестве подставки.

Высокому Фаррахову вода уже доходила до горла, и те, кто пониже, уже вынуждены были подгребать вплавь. Между берегами было не больше десяти-двенадцати метров, но в середине русла река была достаточно глубокой, и то и дело попадались ямы, в которые бойцы уходили с головой, оставляя на поверхности лишь свои руки, изо всех сил тянувшиеся вверх в попытке не замочить оружие и «сидоры» с вещами.

– Тише… Тише!.. – вдруг сдавленным голосом выдохнул Фомин, когда они уже преодолели середину реки.