Читать «Медитация. Двенадцать писем о самовоспитании» онлайн - страница 14

И для этой медитации человек вплоть до мелочей может почерпнуть легкость и силу, совет и помощь от второго действа человекоосвящения — от жертвоприношения. Он станет отчетливее понимать, что имел в виду Рудольф Штайнер, говоря, что перед лицом божественного мира человек, желая прийти к подлинным откровениям, должен научиться развивать в себе такие силы внутренней самоотверженности, каких в повседневной жизни ему даже приблизительно не требуется.

Данным здесь указаниям можно следовать как угодно, но цель всегда одна — заполнить наше «Я» духовным огнем, не страстными всполохами, а самым чистым и горячим сущностным светом, сияние и жар которого проникают в нас из первооснов мира.

Если удастся раз от разу усиливать это настроение, то человек начнет делать всевозможные открытия. Он впервые по–настоящему откроет для себя, каким, собственно, может и должен быть — и каков он не есть. Постигнет, как далеки он и все его существо от Существа божественного. Отчетливо увидит и прочувствует дистанцию между Богом и человеком. И тогда не по рассказу или каким‑то догматическим выкладкам, но по крепнущему собственному опыту поймет, что есть грехопадение. Он почувствует, что не только его дух не в состоянии пока длительное время жить в слове, но что его плоть и жизнь противятся постоянному присутствию истины такого рода. Вполне ощутимо — всеми членами своего тела — человек может прочувствовать, что он порочен. И все же, человек никогда бы не испытал и не смог бы вынести этих переживаний, если бы не ощущал в себе некую силу совсем другого рода, которая хочет и может его преобразить. Из такого истинного слова в нас вливается сила, божественная творческая мощь, делающая нас совсем другими людьми. Нужно невероятно много времени, чтобы не только сознание, но все существо действительно стало другим. Впечатление такое, будто обрабатываешь камень не резцом, а водой. Но человеку должно смотреть не на то, что он есть, но на то, чем ему следует быть, — тогда он ощутит перемену.

Исподволь наступают и мгновения, когда человек вправду становится един со словом откровения. На один священный миг божественное слово становится самой его жизнью. Он восприемлет причастие и, подкрепленный им как чудесною пищей, возвращается в земное бытие.

Это значит, что мы внутренне пережили пресуществление и причастие так, как они совершаются при алтаре для собравшейся на богослужение общины. Теперь, рассматривая донесенные традицией слова Иоанна с точки зрения их собственного внутреннего хода, мы можем сказать: во фразе «Бог есть любовь» мы пребываем в первом действе человекоосвящения и медитации. Чем больше мы смещаем акцент на вторую половину фразы: «Бог есть любовь», тем больше мы вовлекаемся во второе действо, в жертвоприношение. А с фразою «и пребывающий в любви пребывает в Боге» мы можем ощутить себя в третьем действе, в пресуществлении. «И Бог в нем» — это причастие. Внешне апостол над этим не задумывался. Но подобные слова в Библии часто выстроены по некоему внутреннему закону, каковой лежит и в основе правильного культа и снова и снова переживается в медитации как объективно необходимый, правильный и благотворный. Этой медитацией (или повторим: этим духовным содержанием тихих часов, которое с полным правом может присутствовать в душе как молитва) мы заложили основу для целого организма внутренних упражнений, посредством которых оживляем в себе Иоанново христианство. Автору остается только предупредить, что эти письма, несомненно, покажутся читателю скучными, если он с самого начала не станет всею внутренней своей активностью участвовать в достижении поставленной цели. Не следует никоим образом останавливаться или впадать в замешательство от трудностей и неудач. Все, что правильным образом делается для внутренней жизни, обязательно вознаграждается. Быть может, со временем сложится круг людей, занятых серьезной религиозной работой над собой. Они станут ядром обновления и будут сокровеннейшими внутренними силами противодействовать великим опасностям, грозящим современному человечеству.