Читать «Портрет кудесника в юности» онлайн - страница 13
Евгений Юрьевич Лукин
— И вы в это верите? — с любопытством спросил Аркадий.
Но Андрон так на него посмотрел, что мировоззрение вновь дало трещину. А тут ещё со стороны озерца пришёл пронзительный вибрирующий вопль. То ли резали кого, то ли учили плавать.
— Короче, мой тебе совет: деньги — верни…
— Да я не брал пока!
— Тогда совсем просто. Скажи: передумал…
— Н-но… он же на меня рассчитывает… договорились… Да что вы беспокоитесь, ей-богу! Мы же вдвоём идём… Глеб вроде человек опытный… местный…
— В том-то и дело… — мрачно прогудел Андрон.
* * *
Родившемуся в аномальной зоне обидно слышать, когда её так величают. Вросши корнями в энергетически неблагополучную почву, сердцем к ней прикипев, он вам может за малую родину и рыло начистить. Поймите же наконец: вы для него тоже аномальны!
Говорят, привычка — вторая натура, из чего неумолимо следует, что натура — это первая привычка. Однако натурой мы называем не только склад характера, но и окружающую нас природу. Взять любой клочок земли, объявить аномальной зоной — и он, будьте уверены, тут же станет таковой. Почему? Потому что нам об этом сказали.
И не случайно многие авторы сравнивают наземный транспорт с машиной времени: чем дальше уезжаешь от города, тем глубже погружаешься в прошлое. А в прошлом не только моральные нормы — там и физические законы иные. Кто не верит, пусть полистает учёные труды средневековых схоластов!
Зная с детства Колдушку как свои пять пальцев, Глеб Портнягин не видел в ней ничего необычного. Вечный двигатель? Делов-то! Пацанами они здесь и не такое мастерили. Другое дело — Аркадий Залуженцев, чьё детство прошло в иной аномальной зоне, именуемой культурным обществом. Для него тут почти всё было в диковинку.
— Это — Дурман-бугор? — поражённо спросил он.
Увиденное напоминало старую воронку от тяжёлой авиабомбы. Точнее — от нескольких авиабомб, старавшихся попасть вопреки поговорке в воронку от первой.
— Сколько бы ни рыться, — проворчал Глеб, сбрасывая пустой рюкзак на плотную, поросшую травой обваловку. Чувствовалось, давненько никто не тревожил эти ямины шанцевым инструментом.
— И много тут экспедиций пропало? — как бы невзначай поинтересовался будущий землекоп, втайне рассчитывая смутить напарника своей осведомлённостью.
Расчёты не оправдались.
— Если не врут, то две…
— А причины?
— Я ж говорю: меня не было, — равнодушно отозвался самоуверенный юноша, высматривая что-то на дне и сверяясь отнюдь не с пергаментом, но с половинкой тетрадного листка.
— А всё-таки! — не отставал Аркадий.
— По записи выходит: там… — задумчиво молвил подельник, указав на самую глубокую выемку. — Ну что?.. Раньше сядешь — раньше выйдешь. Лезь…
Обречённому на заклание стало весело и жутко.
— А сам-то что ж? — подначил он.
— Мне нельзя, — коротко объяснил Глеб.
— А мне?
— Тебе — можно.
«Да он же просто суеверный! — осенило Залуженцева. — Ну правильно, на колдуна работает…»
Вот оно, оказывается, в чём дело! Действительно, человек с предрассудками, копнув разок на Дурман-бугре, может и от разрыва сердца помереть. Или помешаться. У Аркадия же критический склад ума… Да, но археологи-то, по слухам, тоже сгинули!