Читать «Княжна Тараканова: Жизнь за императрицу» онлайн - страница 168

Верный Марио покинул ради нее дорогую его сердцу Италию, и Августа была ему очень благодарна. Он остался ее единственным другом – тетушка Марья Дмитриевна умерла от жестокой простуды в первые годы по переезде в Вену. Перед смертью она просила отправить ее тело на Украину, желая покоиться в родной земле, что Августа и исполнила.

Жизнь в Австрии была скорее печальной. Тоска по России, по Украине обострялась с каждым годом, превращаясь почти в пытку. Августа по-прежнему живо интересовалась всем, что делается в мире, а особенно – в Отечестве. Потемкин стал ее кумиром. А читая в европейских газетах изливаемую на русских брань как на оккупантов Крыма, княжна Тараканова бледнела от злости.

– Им очень нравилось, когда дикие хищники разоряли Россию! Это приводило их в восторг! – кипя негодованием, делилась она своими чувствами с Марио. – А теперь, когда князь Потемкин вознамерился очеловечить этот край на благо самих же крымцев и ради безопасности своей земли, они все исходят яростью, через которую явно проглядывает самая черная зависть. Ужасно, что пишут про князя в этих газетках! Когда же, Марио, когда Европа перестанет завидовать нам, когда она престанет нас травить?!

– Великому всегда завидуют, мадонна, – отвечал с невозмутимым спокойствием Марио.

…Однажды княжна Тараканова возвращалась из оперы, как всегда под сладким обаянием только что отзвучавшей музыки.

– Приехали, принцесса! – услышала вдруг незнакомый резкий голос. Августа в испуге перекрестилась. Кто-то распахнул дверь снаружи, чья-то рука уже вежливо тянулась к ней, предлагая поддержку… а она не могла шевельнуться. Впрочем, довольно быстро преодолев страх, Августа решила, что видимая опасность всегда лучше неизвестности и с отчаянной решимостью оперлась на предложенную руку. У дверцы кареты стоял закутанный в плащ мужчина. Он поклонился и указал Августе на двери незнакомого особняка, возле которого так неожиданно остановилась ее карета.

– Прошу вас, принцесса.

– Что это значит? – Августа не двинулась с места.

– Ничего страшного. Мелочь, сменили кучера по дороге. Иначе, боюсь, Ваше Высочество, вы могли бы и отказаться возобновить со мною знакомство.

– Я вас не знаю! – отрывисто бросила княжна.

Незнакомец вновь учтиво склонился передней.

– Прошу вас, принцесса, оказать мне честь вашим посещением.

Эта беглая французская речь, эта постоянная, вроде бы уже врожденная ленивая насмешка в голосе… Августе показалось, что она узнает этого человека.

Меж тем он продолжал:

– Вы не хотите отвечать, и боюсь, что мне придется настаивать на приглашении. Нам необходимо переговорить. Уверяю, принцесса, – вам не причинят никакого вреда. Но если вы сейчас откажетесь добровольно следовать за мной, опасаюсь, что придется прибегнуть к силе. После того, как мы дружески побеседуем, вас благополучно доставят домой.

Выбора не было.

В маленькой гостиной горели свечи. Человек снял плащ, шляпу, и принцесса поняла, что не ошиблась – это был ее старинный знакомец отец Бенедикт. Он похудел и полысел, высоко открылся большой лоб, жиденькие соломенного цвета пряди были стянуты в косицу на затылке. К изумлению Августы, иезуит был одет светским щеголем.

– Не удивляйтесь, – он перехватил ее взгляд. – Лучше, чтобы в Вене не знали, что я духовное лицо.

Я здесь под чужим именем. Не обижайтесь на столь необычное приглашение. На что не пойдешь, принцесса, ради удовольствия беседовать с вами!

– Я требую объяснений.

– Я представлю вам их и без требований. Правда, не ранее, чем вы согласитесь отужинать со мной. Или, по-вашему, уже время завтрака?

– Нет, это уже слишком!.. – Августа поднялась. – Я ухожу.

– Зачем же так, – протянул отец Бенедикт. – Ваше Высочество! Успокойтесь. Это мой дом, и вы не покинете его, пока мы не придем к тому или иному соглашению. И вы понимаете это не хуже меня. Неужели все мои старанья окажутся напрасными? А вот и ужин. Прошу вас, принцесса.

Августа взяла себя в руки. «В конце концов, – решила она, – если он намеревается зачем-то меня отравить, то хуже от этого не будет никому. Даже мне».

Взяв предложенный бокал вина, она отпила глоток, выжидательно, с наигранным спокойствием глядя на иезуита.

– Я пью за ваше здоровье, принцесса, – сказал отец Бенедикт. – Сколько лет мы не виделись, страшно подумать. Вы ничуть не постарели, в отличие от меня, такая же восхитительная красавица. Столь прекрасны, что я искренне восхищаюсь вашей силой воли, позволяющей вам с такой чудесной внешностью жить затворницей так много лет. Из вас вышла бы добрая католичка. Ну, а сердцем вы изменились?

Итак, он вел за ней тайное наблюдение все эти годы. Значит, игра не шуточная, и сейчас он сделает новую ставку.

– Вы сделали все, чтобы не уронить высоты вашего происхождения, – продолжал отец Бенедикт. – Так почему же, достойнейшая из принцесс, вы отказались от короны, принадлежащей вам по праву, когда доблестный пан Доманский предлагал вам помощь от имени князя Радзивилла? Ведь он за этим приезжал к вам в Милан, не так ли?

Августа вспыхнула.

– Вы… снова за свое? Я дала Даманскому тот же ответ, что, помнится, некогда и вам!

Монах заметно посуровел, и стальные нотки прорезались в его голосе.

– А вы думали, что орден так просто отступится от своих планов? Думали, мы позабыли о вас, как вы когда-то того высокомерно потребовали, гордая принцесса? О нет! Просто мы умеем ждать. Итак, вы отказались принять помощь Рад-зивилла. Но время было очень уж подходящее. Война, восстание внутри России… Поляки тоже поняли это и сыскали на ваше место самозванку – великолепную актрису. Мы ничего не имели против, мы очень быстро сумели привлечь на свою сторону эту мечтательную девицу, и с нашей помощью талантливая авантюристка имела шанс достичь успеха…. если бы сама не погубила себя с истинно женской глупостью. Момент был упущен. Но сейчас вновь назревает война. Русские коварно оккупировали Крым…

– Вот как?! – иронически прервала Августа, насмешливо приподняв бровь.

Бенедикт усмехнулся:

– Да, вы не изменились. И боюсь, что подобный образ мыслей делает невозможным наш добровольный союз.

– И не рассчитывайте на иное.

– Полно! Я сказал – добровольный.

Бенедикт задумчиво пригубил бокал.

– Какие странные создания – люди. На земле миллионы людей, что вцепились бы в наше предложение и руками, и зубами, но небеса посылают нам именно вас… И ведь, сознайтесь, на нашей стороне – справедливость. Вы – принцесса по крови, и по личным качествам вполне достойны трона.

– На вашей стороне нет Божьей правды, которая часто весьма отлична от понятия людской справедливости, – глухо возразила Августа, – хоть вы и прикрываете священным именем Иисуса ваши беззакония.

– Беззакония? – иезуит усмехнулся. – На чей вкус. Поговорим о деле. Сознаюсь, что пока российскую корону мы предложить вам не можем, время упущено. Однако…

– Да я скорее дам сжечь себя заживо, чем соглашусь помогать вашему ордену распространить на Россию свое влияние, – резко прервала его Августа. – Не играйте в наивность, святой отец! Разве я не достаточно ясно дала вам понять, что не желаю разговаривать с вами? Или вы считаете меня дурочкой, способной менять убеждения каждые четверть часа? Я не желаю иметь с вами ничего общего. Ни за что. Никогда.

– Но вам придется, – иезуит был словно удивлен. – Запомните, принцесса – орден не прощает оскорблений!

– Вы уже перешли к угрозам. Не вижу иного способа заставить меня сотрудничать с вами, кроме насилия.

– Да полно, принцесса! Вы о нас дурного мнения. Мы не так жестоки, а главное – не так глупы. Нет уж, у нас есть иные козыри, Ваше Высочество!

Он встал, подошел к камину, куда-то надавил, что-то щелкнуло. Святой отец вынул из тайника тоненькую стопку бумаг.

– Полюбопытствуйте, принцесса.

Взяв предлагаемые листы, Августа едва подавила возглас. У нее в руках были тщательные копии с письменных свидетельств о браке императрицы Елизаветы с графом Разумовским, несколько посланий из переписки Разумовского с семьей Дараган, касающихся ее, Августы. Несколько писем государыни Елизаветы… Все эти бумаги хранились у Августы в строжайшей тайне. Она подняла голову, взглянула прямо в лицо иезуиту.

– Полагаю, нет смысла рвать это сейчас в клочья? У вас наверняка есть еще копии.

– У нас есть подлинники. И вот они-то в ближайшем времени лягут на стол так пылко обожаемой вами русской императрицы. Сами по себе они ничем вас не компрометируют, но как приложение к подложному манифесту… Вроде того, что рассылала ваша заместительница…

– Какая грязь! – не выдержала Августа.

– Необходимость, принцесса, необходимость. Итак, вы предстанете пред Ее Величеством новой заговорщицей. Несомненно, утомленная обилием самозванцев, императрица Екатерина вряд ли благосклонно отнесется к настоящей принцессе. Как вы думаете? И то, что вы живете за пределами России, ничем вам не поможет. Они выкрали даже тщательно оберегаемую нами графиню Селинекую. Правда, она сама хотела этого. Но в вашем случае мы поможем русской императрице.

На губах Августы блуждала полуулыбка.

– Как вы узнали о моих бумагах? – полюбопытствовала она спокойно.

– Сначала просто предполагали. Кстати, один из ваших слуг, нанятых в Вене – наш агент. Он изучал русский язык. Сегодня вы уже не найдете его в своем доме и отомстить не сумеете. В Италии с вами было гораздо сложнее, вас окружали преданные люди. Да и сейчас… Если бы не горячая любовь к музыке, которая одна только и может вытащить вас из вашего затвора… Моцарт – изумительный композитор, в этом я с вами совершенно согласен. Мы долго ждали удобного случая, чтобы побеседовать с вами. Хм… Думаю, русской императрице не обязательно даже было бы видеть документы. Ей достаточно будет лишь взглянуть на вас…

Августа встала.

– Я возвращаюсь домой, – сказала она иезуиту. – Никуда не уеду и не буду ничего предпринимать. Я доверюсь Богу и разуму государыни Екатерины. Можете делать, что вам угодно, святой отец, об одном прошу – избавьте меня от очередной необходимости видеть вас или кого-либо из ваших сообщников!

Она направилась к двери. Бенедикт не стал ее удерживать, он смотрел ей вслед, и в его взгляде мелькнула некоторая растерянность. Да, они избрали ее, русскую принцессу, орудием мести Екатерине. Императрица неосторожно поддержала иезуитский орден в Белоруссии в пику Ватикану, который объявил роспуске «Общества Иисуса» – стало быть, в пику Католической Церкви. Царица рассчитывала использовать иезуитов в своих целях. Но когда они заговорили о соединении Православной Церкви с Католической, отношение ее к ордену резко изменилось. Тут-то отец Бенедикт, многие годы уже следивший, как развиваются дела иезуитов в России, вновь подумал о княжне Таракановой… Августа уходила, тогда как он явно рассчитывал на продолжение разговора. И неожиданно понял, что, пожалуй, и проиграл. Она живет какой-то иной жизнью, мыслит иначе, чем все люди. Не уронить достоинства… это дороже свободы для таких, как она. И ее не запугать. Не получилось. Оставалось одно – отомстить…