Читать «Запятнанная биография (сборник)» онлайн - страница 172

— Но…

— Я повторяю, только чистая математика. В конце концов, для нас это только система дифференциальных уравнений.

Виктор хотел сказать, что он не единственный хозяин этой работы и даже не главный, хотел также дать понять, что и он, шеф, не хозяин над ним, но ловкая фраза все не придумывалась. Молчание затянулось. За дверью все время кто-то ходил в мягких шлепанцах: туда-сюда, туда-сюда.

— Работа должна быть на этом столе, — без жеста, указывающего на огромный стол с бронзовой резной оградой, сказал шеф, — через неделю.

— Это невозможно.

— Это необходимо, иначе вы не попадете в список соискателей премии этого года.

— Какой премии?

Слепец впервые шевельнулся, чтобы указать на огромный портрет, висящий в простенке меж бархатными портьерами.

— А-а, — глупо проблеял Виктор.

Потом пили чай с жирным хворостом за круглым столом с множеством ножек на бронзовых колесиках. Вокруг стола сидели старухи, тихие, похожие друг на друга, в одинаковых белых блузах, с одинаковыми сеточками на гофрированных седых головах. Старухи молчали. Хворост крошился, сыпался на скатерть, пачкал руки. Было мучение, хотелось поскорее уйти, но шеф деревянным голосом что-то талдычил о полупростых группах Ли. Потом спросил неожиданное: говорил ли когда-нибудь Ратгауз с Виктором о нем?

— Никогда, — с набитым ртом ответил Виктор, кусочки непрожеванного хвороста упали в чашку, всплыла жирная пленка.

— А о ком он говорил?

— О Трофиме, — неожиданно оговорился привычной насмешкой Якова Виктор.

— О ком, о ком?

— О Лысенко.

— А-а… ну, ну.

Появилась бледная девушка.

— Это вы, Настя? — спросил шеф.

— Да, — тихо ответила девушка.

— Успела?

— Да.

— Ну и где она?

— Маша ее отмывает в ванной.

— Там действительно целы все камни?

— Наверное. Я в этом не понимаю, — равнодушно ответила девушка.

— А в чем вы понимаете? — спросил шеф.

Девушка промолчала. Виктора здесь явно не стеснялись.

— Могла бы посмотреть внимательней, — смягчился шеф. — Все-таки вам подарок.

Старухи ахнули хором. Залепетали одинаковыми голосами:

— …елизаветинская, цены нет, повезло, под счастливой звездочкой…

Виктор вспомнил глухие, осторожные сплетни на кафедре о какой-то то ли племяннице, то ли приемной дочери шефа, но было неинтересно, хотелось уйти поскорее, чтобы обдумать весь разговор, и особенно о премии. Его не задерживали.

Привычка загадывать изводила всю жизнь. Загадывал на все: на количество ступенек, на номер трамвая, на сумму цифр билета в метро, иногда даже не успевал придумать желание, а уже пытал счастье. Вернее, желание было одно: «Чтоб все это кончилось». «Этим» была сначала его тогдашняя жизнь, потом мучительная жизнь с Зиной, потом ожидание очередной премии, потом исследования в академической клинике, что-то с кровью, но обошлось, потом опять ожидание премии. Сейчас ожидание звонка. Нужно было, чтобы позвонила Анька. Он поедет к ней, искупление вины — искупление грехов. За все время ее добровольного изгнания Агафонов вспоминал о ней редко, с неприятным чувством, и каждый раз испытывал облегчение, что кончилась эта ненужная история. А теперь вдруг такое решение. Было и подспудное: Анька должна быть рядом, так безопаснее, слишком велик риск, что все откроется… Как он не понимал этого раньше? Вполне реально, что Олег Петровский уломает ее и она выйдет за него замуж. Деваться ей просто некуда, семейка не приведи Господь. Одна сестрица чего стоит! Позвонила Олегу, «открыла ему глаза», потом сюда: тоже «открыла глаза». «Девочка непутевая, выросла без отца, бездельница, а вы тоже хороши. Такая разница в возрасте! Партком, местком, черта в ступе».