Читать «Запятнанная биография (сборник)» онлайн - страница 139

Военный взял пузырек, засунул в карман шинели.

— Принимать…

— Знаю!

Уходя, бросил на Виктора взгляд: сожаление, что не успел, не докопался, не добрался до главного.

Агафонов читал бессмысленное:

«…потом — химия, подбор молекул. Здесь было царствование Васи. Но прежде необходимо было обсчитать энергетический баланс. Нужен был математик. Расписать каждое пятно…»

Он встретил этого человека потом. Полковник Курбаткин. Кабинет с решеткой на окне. За окном шумят липы. Первая зарубежная поездка Агафонова. Кажется, в Испанию. Он говорил «Экскуриал», и Виктор Юрьевич позволил себе насмешливую улыбку.

Зины он не дождался. Она пришла утром, сказала: извини, неожиданно страшно напилась, дали народного Жеребцовскому, он устроил грандиозный банкет. Уйти было невозможно. Ты же знаешь, при моих отношениях с труппой восприняли бы как зависть и высокомерие. От нее пахло коньячным перегаром. Потом увидел засосы. Грубые, хамские засосы.

Было странное: не знал, что это такое, никогда не видел прежде, но, заметив на шее, на плечах Зины, сразу догадался. Ударило страшно, она испугалась даже — Виктор лежал как мертвый. Нос заострился. Целовала, плакала, говорила, что все это их нравы поганые, театральные, лезет всякая дрянь с поцелуями. Но когда он поверил, сказала странное: «Жаль. Очень жаль. Теперь уж, наверное, никогда не быть нам по-настоящему близкими».

Он, глупец, клялся, что никогда не будет глупо ревновать, что верит ей больше, чем себе, что осчастливила, снизошла. Всю жизнь помнил это утро. Всю жизнь на других женщинах вымещал унижение и позор супружества с Зиной, любви к ней.

Он очень хотел, чтобы она вместе с ним пошла к Ратгаузу. «Нет, нет, это невозможно. Я безумно устала, не спала ночь, а вечером спектакль, мне надо выспаться, отдохнуть». Виктор опаздывал. Трояновский и Василий ждали у Соломенной Сторожки, Яков обещал сегодня «день икс», должно было произойти что-то очень важное, да и старик сохранял немецкую точность предков. Зина странным чужим взглядом следила, как мечется по комнате, отыскивая майку, трусы, носки. Потом потянулась, взяла со стола сумочку, вытащила скомканную сторублевую бумажку:

— Вот возьми, купи ему подарок.

— Это очень много.

— Ничего, получишь Нобеля, отдашь, — отмахнулась она обычной их шуткой.

Она часто давала ему деньги, брал легко, потому что был уверен: придет время — рассчитается сполна. Когда время пришло, она стала полной хозяйкой бюджета, полной и не очень щедрой, совсем не такой, как та, в те голодные годы тайком подкладывающая в карман пиджака пятерки и трешки. Приходилось выпрашивать, напоминать. Она точно помнила, сколько и когда дала. Особенно тяжело стало выбивать деньги для матери, превратилось в муку, в унижение. Часто хотелось поломать все это, начать скрывать, утаивать, у него теперь было много источников: университет, институт, реферативные журналы, общество «Знание», одной надбавки за аспирантов матери хватило бы на год, но всякий раз вспоминал бумажки, что обнаруживал после Зининых свиданий, — и смирялся.