Читать «Четвёртый поросёнок» онлайн - страница 164

— Мы тоже не знаем, — вдруг сознался Фуга. — Но чуем разницу. Понимешь, Нах-Нах, не умеешь ты уважать, и всё тут. Вот как будто вредность из тебя лезет и чувство противоречия прёт.

— Точно, — подхватил Штифт. — Я всё время хочу тебе по роже дать. Одна беда — не за что. В общем — поступки у тебя правильные, а сам ты — … ёлки, и оскорбить-то тебя не за что. Ну, понимаешь, у нас в школе тоже городские учились. И уж если какая гадость в них имеется, так та и есть. А ты, зараза, скользкий.

— Погодите, парни! Давайте эмоции отодвинем подальше, а сами чуток поработаем мозгами, — у Федьки где-то в глубине сознания что-то мелькнуло. — Я, говорите, уважать не умею? А другие городские умеют?

— Конечно умеют. Как по морде дашь, выручишь чем-то или тему сложную объяснишь — тут сразу тебе респект и уважуха.

— Так и я умею, — с облегчением вздохнул Нах-Нах.

— Не свисти, — скривился Цикута. — По харе тебе хрен дашь — по морде твоей наглой видно, что вцепишься как бульдог и отмахиваться будешь, пока кровью своей не захлебнёшься. Объяснять тебе науки разные вроде как без надобности — сам смекаешь. Что же касается помощи… даже и не знаю. Равнодушный ты. Вот нет в тебе благодарности к людям за добро. И сам если кому помогаешь, на ответную любезность не рассчитываешь. Верно тебя Нинка скотиной называет. Не умеешь ты никого уважить — всё-то в тебе, понимаешь, для себя.

— Так это, получается, вы во мне выделили такое чужеродное свойство. Неблагодарность мою скотскую обнаружили, — Федька с удивлением огляделся вокруг. — Тогда вопрос про отличие между вами, аборигенами и нами, городскими, кажется мне надуманным. По всему выходит — разница заключена в чувстве благодарности. У вас оно есть, а у нас — нету.

— Ерунду мелешь. Такие, как ты, свиньи неблагодарные, и среди нас имеются. То есть ты — частный случай. А мы тебя про общее отличие спрашиваем.

— Не, ну вы гады просто натуральные! Совсем ведь замордовали! Отпустите меня, я ещё маленький и нифига ваших философий не понимаю. Не проходили мы пока таких высоких материй.

— А верно, парни. Малец ведь только в седьмой перешёл, а мы его по-взрослому пытаем, будто своего ровесника.

— Потому, что ведёт он себя не как малец, а по-взрослому, — вклинился Штифт. — И девчата, кроме как на него, ни на кого даже и не смотрят. Не, ну я не знаю, что с ним вообще надо сделать! Слушай, Нах-Нах! Хочешь, я тебя рукопашному бою стану учить?

— Отзынь от мальца, Штифт, — остановил товарища Цикута. — Козе понятно, что ты ищешь благородного предлога настучать ему по лицу… — пиликнуло что-то на переборке. — … у трапа что-то не так — канал связи отрезало…

В это мгновение «посиделки» завершились, а парни помчались наверх, разбираться с непоняткой.

Бэмц! — бегущие впереди Цикута и Цанга влепились друг в друга и отлетели в разные стороны, словно кегли. Наклонившийся Федька увидел идущее ему в лоб колено, но пистолет, столько времени бесполезно болтавшийся в кобуре, уже в руке. Его рукоятка нашла коленную чашечку, а рефлекторно уходящая вверх голова — солнечное сплетение здоровяка, оказавшегося у выхода. Впрочем, сильные руки уже ударили парня с обеих сторон по рёбрам и, кажется, какое-то время дышать ему не суждено. Тем не менее, оба тела — Федькино и здоровяка — вывалились на палубу, причем почему-то подлетевшие вверх ноги так через верх и пошли, отчего сам Федька, оказавшись на спине, увидел другого здоровяка, тянущего Ниночку за косичку.