Читать «Французские дети не плюются едой. Секреты воспитания из Парижа» онлайн - страница 2

Éveillé/e — пробужденный, живой, активный. Идеальное качество французского ребенка. Еще одно идеальное качество — рассудительность, см. sage.

Gourmand/e — тот, кто ест слишком быстро, слишком много или слишком любит какое-то одно блюдо.

Goûter — полдник. Полдничают обычно в 16.00, и это единственный «перекус» в течение дня.

Les gros yeux — «большие глаза». Укоризненный взгляд — так взрослые смотрят на расшалившихся детей.

Maman-taxi — мама-такси. Так называют мам, которые все свободное время возят детей с одной «развивалки» на другую. Это считается не équilibré.

N'importe quoi — бог знает что, как вздумается. Ребенок, который так ведет себя, не знает границ дозволенного и не думает об окружающих.

Non — нет, ни в коем случае.

Profiter — наслаждаться, пользоваться моментом.

Punir — наказывать. Наказывают во Франции только по очень серьезным, нешуточным поводам.

Rapporter — наябедничать, донести. Во Франции и дети, и взрослые считают это ужасным.

Sage — рассудительный, спокойный. Так говорят о ребенке, который умеет себя контролировать или поглощен игрой. Вместо «веди себя хорошо» французские родители говорят: «будь sage».

Tétine — соска. Трехлетние и четырехлетние дети с соской во рту — во Франции обычное дело.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Французские дети не плюются едой

Когда нашей дочери исполнилось полтора года, мы решили взять ее с собой в отпуск.

Выбираем прибрежный городок в нескольких часах езды на поезде от Парижа, где мы живем (мой муж — англичанин, я — американка), и бронируем номер с детской кроваткой. Дочка у нас пока одна, и нам кажется, что никаких сложностей не будет (какая наивность!). Завтрак у нас в гостинице, а обедать и ужинать придется в рыбных ресторанчиках в старом порту.

Очень скоро выясняется, что два похода в ресторан ежедневно с полуторагодовалым ребенком могут стать отдельным крутом ада. Еда — кусочек хлеба или что-нибудь жареное — увлекает нашу Бин лишь на пару минут, после чего она высыпает соль из солонки, рвет пакетики с сахаром и требует, чтобы ее спустили на пол с детского стульчика: ей хочется носиться по ресторану или убегать в сторону причала.

Наша тактика — есть как можно быстрее. Заказ делаем, не успев как следует усесться, и умоляем официанта поскорее принести хлеб, закуски и горячее — все блюда одновременно. Пока муж заглатывает рыбу кусками, я слежу, чтобы Бин не попала под ноги официанту и не утонула в море. Потом мы меняемся… Чаевые оставляем огромные, чтобы хоть как-то компенсировать чувство вины за горы салфеток и ошметки кальмаров на столе.

На обратном пути в гостиницу мы клянемся никогда больше не путешествовать и не заводить детей — ведь от этого сплошные несчастья. Наш отпуск ставит диагноз: жизнь, какой она была полтора года назад, кончена навсегда. Не знаю, почему нас это удивляет.

Выдержав несколько таких обедов и ужинов, я вдруг замечаю, что семьи французов за соседними столиками, пожалуй, не испытывают адских мук. Как ни странно, они-то как раз похожи на людей в отпуске! Французские дети, ровесники Бин, спокойно восседают на своих высоких стульчиках и ждут, пока им принесут еду. Они едят рыбу и даже овощи. Они не вопят и не хнычут. Вся семья ест сначала закуски, потом горячее. И не оставляет после себя горы мусора.