Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 31

Нравственный упадок сильно заметен при переходе от Ватацеса к его сыну Феодору — от основателя империи, поддерживавшего ее на своих плечах, к наследнику, наслаждавшемуся блеском своего величия. Однако в характере Феодора не было недостатка в энергии; он был воспитан в отцовской школе, в занятиях войной и охотой; он еще не пытался завладеть Константинополем, но в течение своего непродолжительного трехлетнего царствования три раза проникал во главе своих армий внутрь Болгарии. Его добродетели были запятнаны раздражительностью и недоверчивостью; первый из этих недостатков может быть приписан непривычке к какому-либо контролю, а второй мог натурально возникнуть из неясного и неправильного взгляда на нравственную испорченность человеческого рода. Во время одного похода в Болгарию он спросил у своих главных министров совета по какому-то политическому вопросу, и греческий логофет Георгий Акрополит осмелился оскорбить его выражением своего самостоятельного и искреннего убеждения. Император обнажил до половины свой палаш, но сдержал свою ярость для того, чтоб подвергнуть Акрополита более позорному наказанию, несмотря на то что Акрополит принадлежал к числу высших должностных лиц в империи, ему было приказано сойти с коня в присутствии императора и армии; с него сорвали одежду, и двое гвардейцев или палачей, разложив его на земле, били его палками так долго и так сильно, что, когда Феодор приказал им остановиться, у великого логофета едва достало силы, чтоб встать на ноги и дотащиться до своей палатки. После нескольких дней, проведенных взаперти, Акрополит получил от императора безусловное приказание занять прежнее место в совете, и до такой степени заглохли у греков чувства чести и стыда, что сам пострадавший рассказал нам о своем позоре. Жестокосердие императора усилилось от мучительной болезни, от преждевременного приближения смерти и от подозрения, что он был жертвою яда и магии. Его родственники и приближенные платили за каждый взрыв его гнева жизнью или состоянием, утратой зрения или какого-нибудь члена тела, и сын Ватацеса заслужил перед смертью от своих подданных или, по меньшей мере от своих придворных, название тирана. Одна матрона из рода Палеологов прогневила его тем, что отказалась выдать свою красавицу-дочь за низкого плебея, которого рекомендовал император из прихоти. Без всякого внимания к ее происхождению и летам ее посадили по шею в мешок вместе с кошками, а этих кошек кололи острыми иглами для того, чтоб они сильнее царапали несчастную пленницу. Перед смертью император выразил желание миловать и быть помилованным; его основательно тревожила будущность его сына и преемника Иоанна, которому было только восемь лет и потому предстояло переживать опасную эпоху продолжительного несовершеннолетия. Император возложил опекунские обязанности на святость Патриарха Арсения и на мужество высшего дворцового служителя Георгия Музалона, столько же любимого своим монархом, сколько ненавидимого народом. Вследствие частых сношений с латинами в греческой империи мало помалу вошли в употребление наследственные титулы и привилегии; а потому знатные семьи были оскорблены возвышением недостойного фаворита, влиянию которого они приписывали ошибки и бедствия прошлого царствования. На первом совете, собравшемся после смерти императора, Музалон произнес с высокого трона тщательно обработанную речь, в которой защищал свое поведение и свои намерения; его скромность была награждена единодушными выражениями уважения и преданности, а самые закоренелые из его врагов всех громче приветствовали в его лице защитника и спасителя римлян. Восьми дней оказалось достаточно для того, чтоб подготовить успех заговора. На девятый деньсовершалось торжественное погребение умершего монарха в соборной церкви азиатского города Магнезии, лежащего на берегах Герма, у подножия горы Сипила, — то есть в том самом городе, где он испустил дух. Священные обряды были прерваны восстанием гвардейцев; Музалон был умерщвлен вместе со своими братьями и со своими приверженцами у подножия алтаря, а в товарищи к отсутствовавшему Патриарху был назначен самый выдающийся по рождению и по личным достоинствам греческий аристократ Михаил Палеолог.