Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 241

Если на всякую преждевременную смерть смотреть с точки зрения суеверов и если оценивать каждое задуманное предприятие по его последствиям, то пришлось бы заключить, что Небеса были недовольны такой переменой, которая с виду была и разумна, и уместна. Григорий Одиннадцатый прожил после своего возвращения в Ватикан не более четырнадцати месяцев, а вслед за его смертью возник на Западе великий раскол, раздиравший латинскую церковь в течение более сорока лет. Священная коллегия состояла в то время из двадцати двух кардиналов — из тех шести, которые остались в Авиньоне, из одиннадцати французов, одного испанца и четырех итальянцев, вступивших в конклав с соблюдением обычных формальностей. В ту пору еще не было установлено то правило, что только из среды кардиналов можно выбирать папу, и конклав единогласно выбрал неапольского подданного, состоявшего архиепископом в Бари и славившегося своим религиозным рвением и ученостью; новый папа вступил на престол св. Петра под именем Урбана Шестого, а члены конклава утверждали в своем окружном послании, что это избрание совершилось свободно и правильно и что их выбор был, по обыкновению, внушен Святым Духом. Обряды поклонения новому папе, его возведения на престол и коронования были совершены по установленному порядку; его светской власти подчинились Рим и Авиньон, а его церковное верховенство было признано всем латинским миром. В течение нескольких недель кардиналы окружали своего нового повелителя с самыми искренними выражениями любви и преданности, пока летняя жара не доставила им благовидного предлога для выезда из Рима. Но лишь только они собрались в Ананьи и в Фунди, где были вполне уверены в своей личной безопасности, они сбросили с себя маску, сознались в своем притворстве и лицемерии, отлучили римского вероотступника и антихриста от церкви, выбрали в папы Роберта Женевского под именем Климента Седьмого и объявили всем народам, что этот папа — настоящий и законный наместник Христа. Они утверждали, что их первый выбор был недобровольный и незаконный, так как был им внушен страхом смерти и угрозами римлян, а основательность этих жалоб сама по себе весьма правдоподобна и, сверх того, подтверждается некоторыми фактами. Выбор папы зависел от двенадцати французских кардиналов, располагавших в конклаве более двух третей голосов, и как бы ни была сильна их взаимная зависть, едва ли можно допустить, чтоб они пожертвовали своими правами и своими интересами в пользу иностранца, который никогда не согласился бы перенести свою резиденцию в их отечество. В разнохарактерных и нередко противоречивых рассказах современников можно найти более или менее ясные указания на насилия со стороны римского населения; но самоуправство отвыкших от повиновения римлян было вызвано сознанием их прав и опасением, что папа снова переселится в Авиньон. Тридцать тысяч вооруженных мятежников окружили конклав и своим шумом навели страх на кардиналов; с колоколен Капитолия и храма св. Петра они ударили в набат и оглашали воздух криками: "Смерть или итальянского папу!"; двенадцать знаменных дворян или начальников городских кварталов повторили ту же угрозу в форме спасительного совета; были сделаны некоторые приготовления, чтоб сжечь упорствовавших кардиналов, и если бы эти кардиналы выбрали в папы какого-нибудь подданного заальпийских монархов, то они, по всему вероятию, не вышли бы живыми из Ватикана. Тот же внешний гнет принудил их скрывать их внутренние убеждения от римлян и от всего мира; гордость и жестокосердие Урбана грозили им еще более страшной опасностью: они скоро убедились, что выбрали в папы тирана, способного прогуливаться по саду и читать требник, в то время как до его слуха долетали из ближней комнаты стоны шести кардиналов, которых подвергали пытке. Его непоколебимое религиозное рвение, громко порицавшее их роскошь и пороки, принудило бы их не отлучаться из Рима и исполнять их обязанности, а если бы он не отложил своего намерения назначить в священную коллегию новых членов, французские кардиналы оказались бы в меньшинстве и были бы совершенно бессильны.